Польский патриот и офицер
В финале жизни Корчак продолжал держаться раз и навсегда избранного пути даже в людоедских условиях гетто. Он был верен своему принципу, что детям помимо еды нужна духовная пища, и до самого конца занимался с ними: они читали вслух, рассказывали сказки, ставили спектакли. Проницательный мыслитель, знавший цену различным «измам», живой человек, испытавший глубокие разочарования, подверженный депрессиям, что явствует из его дневника и писем, доктор Корчак, по меткому выражению И. Ольчак-Роникер, до последней черты играл с детьми в игру под названием «нормальная жизнь»! Кто-нибудь может предложить иной сценарий ухода в тех обстоятельствах?
Корчак был человеком мира. Он не был ортодоксальным евреем, но определенное время жил в Палестине, изучил иврит. Однако его главным образом интересовали дети в Библии.
В то же время он ощущал себя польским патриотом и офицером. Ничем иным нельзя объяснить его демонстративный поступок в гетто, когда, надев форму польского майора, он отправился в немецкую комендатуру выбивать продукты для детей. Разумеется, он там был избит и посажен в карцер. Вероятно, к такому акту его побудили неизжитые представления об офицерской чести даже врага, почерпнутые из опыта Первой мировой войны.
К слову сказать, те члены моей семьи, которые погибли в оккупации, отказавшись эвакуироваться по причине преклонного возраста и ограничения в передвижении (тетя, в честь которой меня назвали родители, была инвалидом с детства – ДЦП), помнили тех немцев времен Первой мировой. Они вели себя вполне цивилизованно на Украине, пресекали попытки погромов… Но на этот раз пришли другие немцы – фашисты.
Жизнь, судьба и книги Корчака, а в первую очередь книга «Как любить ребенка», постоянно подталкивают к аллюзиям, параллелям с современностью. Что вполне естественно, ибо эта книга вечная. Она никогда не потеряет своей актуальности. Читая и перечитывая ее долгие годы, я не устаю поражаться мудрости и педагогической прозорливости автора.
Ее главная интенция – призыв к уважению личности ребенка, даже самого маленького, признание его права быть самим собой. Все остальное – тонкости, детали и подробности. Но какие подробности! Любое педагогическое откровение Корчака, которое без преувеличения можно сравнить с ограненным алмазом.