Напротив двери комнатки Валентины Ивановны была дверь в зал, где устраивали иногда вечерами танцы или крутили кино, когда приезжала кинопередвижка. Вход был платный, но он был внизу на первом этаже, а все, кто проживал в комнатках рядом, ходили куда хотели. Игорьку не нравилось, когда были танцы. Шум, музыка, табачный дым не давали спать почти до утра. Но зато, когда приезжало кино, было очень здорово.
Электричества в селе не было, поэтому для показа кино привозили на лошади маленький движок, который громко тарахтел, и его ставили на улице внизу. Игорек с огромным любопытством наблюдал за всеми приготовлениями. До чего же интересно было смотреть, когда, пока натягивали простыню-экран, киномеханик для пробы начинал показ кино на спине своего помощника на белой рубашке, когда заряжал аппарат, когда менял бобины или перематывал кинопленку. Кино на спине – на маленьком-маленьком экранчике движутся люди, разговаривают. Это же чудо!
Игорек мог смотреть хоть все сеансы – кино ведь было за соседней дверью. Запомнились только названия фильмов “Профессор Мамлок” и, кажется, “Нашествие”, другие названия стерлись из памяти.
Еще в Закобякине была большая церковь, очень красивая, особенно внутри, а вокруг церкви – старинное кладбище. Село было купеческое, богатое, и на кладбище было много склепов. Все кладбище было в тени старинных больших деревьев. Игорьку с другими детьми нравилось бывать там. Они тихо молча бродили среди могил и заглядывали в склепы через отверстие сверху в виде окна. Там на возвышении (на столе) стоял гроб (видимо цинковый). Было страшно. На густой кладбищенской траве кругом было нечто похожее на слюни. Игорек тогда еще не знал, что это дело каких-то улиток или гусениц, и верил общему детскому мнению о том, что это мертвецы встают по ночам и плюются, рассерженные тем, что их тревожат. На деревьях там было очень много грачиных гнезд. В дальнейшей жизни Игорька через много лет, как только он увидит стаю грачей или услышит их крики, или при взгляде на картину “Грачи прилетели”, так перед глазами встает, как живое, это кладбище, эта красивая церковь, этот беспрерывный гомон, прилетевших весной грачей, а в голове появляются мысли совсем не радужные. Нет, не ностальгия. Современному человеку трудно это представить, но не один склеп на том старинном кладбище не был потревожен, хотя очевидно, что похоронены там люди не бедные. До середины прошлого века не нашлось бы никого, кому пришла бы в голову мысль осквернить могилы. А и пришла бы – не решился бы никто. У людей были страх и совесть.