Почти каждый день в колонии что-нибудь да случалось: побеги, побои, насилия, где больше всех доставалось девочкам и младшим по возрасту. Однажды всех потряс случай. Один мальчик поспорил, что проглотит вареное яйцо целиком. Яйцо, конечно, застряло (ни туда – ни сюда) и мальчик стал задыхаться. Пока это заметили воспитатели, пока прибежали врачи, было уже поздно – мальчик умер.
В памяти Игорька навсегда запечатлелось то, как в окрестности колонии часто распространялся аппетитный запах – это варились щи из свежей капусты (основное блюдо в колонии). Этот манящий запах исходил из столовой, которая представляла собой большое помещение с рядами деревянных, ничем не покрытых столов во всю длину зала. В столовой (так запомнилось Игорьку) всегда стоял туман, и стоящему у входа не было видно противоположной стены с окнами для раздачи на кухню. Во время обеда в помещении стоял такой сплошной монотонный гул, что нельзя даже было уловить смысла отдельного разговора.
Когда руководство колонии решило, наконец, навести дисциплину и порядок, то вызвало бригаду, вероятно существующую специально для подобных случаев, состоящую из опытных охранников. В колонии была компания, или шайка, в которой был главарем, или атаманом, один малолетний, можно сказать, бандит, причем не старшего возраста (всего лет 12-14) и не особо большого роста, но довольно крепкого сложения, которого все боялись, видимо, не без основания. Все называли его Мустафой. Имя это (точнее кличку) произносили в колонии, особенно девочки, со страхом. Вот за этим-то атаманом и вызвали бригаду, понимая, – если его не станет, то шайка распадется. До Мустафы дошел слух о том, что за ним приедут “волкодавы”, и он был готов к ожидаемой встрече. Когда приехавшие “волкодавы”, человек 5-6, вошли в столовую, то в них разом полетели табуретки и другие подвернувшиеся предметы при истошном крике (визге) огромной оравы (не менее пятидесяти) малолетних преступников. Но опыт и тренированность победили – Мустафу скрутили и увезли. В колонии (и в городе) стало намного спокойнее.
К концу осени Валентине Ивановне пришел вызов (в военное время перемещение по стране разрешалось только по вызову) из недавно освобожденной от оккупации Смоленской области от деда Василя. Он, считая, что внук его достаточно натерпелся за время войны от голода и лишений, звал их к себе, чтобы как следует отъесться и отдохнуть, как писал дед в своем письме. Потеряв в войну двух сынов, дед хотел видеть единственного внука рядом с собой. Были, правда, и другие внуки, но они были от дочерей и носили другие фамилии, а потому не считались наследниками.