Но врать Оливия не умела, и Маргарет посмотрела на неё долгим недоверчивым с лёгкой грустью взглядом, прекрасно понимая, что дочь вновь так и не смогла этой ночью нормально уснуть. Конечно, мать не могла не заметить перемены в дочери, хотя она с детства отличалась от других детей и собственной сестры, будучи по природе тихой, задумчивой, сдержанной и очень нежной. В глубокой синеве магических глаз Оливии чувствовалась лёгкая тоска и необычная для юных лет зрелая мудрость, хотя ей едва минуло восемнадцать. Поэтому, в отличие от подростков своего возраста, Оливия предпочитала проводить время за книгами, а не на вечеринках. Друзей у неё также не было, и иногда, когда девушке становилось по-настоящему скучно, она просто играла с псом или звонила сестре.
Маргарет поставила перед каждым из детей по два блюда с разными кушаньями и чай в маленьких, изящных чашках, а для Оливии высокий гладкий стакан, наполненный апельсиновым соком.
– Всем приятного аппетита, – с нежной улыбкой пожелала Маргарет детям.
Оливия, как и Том, предпочитала завтракать молча, но в число достоинств их матери сдержанность не входила.
– Наша Оливия поступила в Голдсмитс, – сообщила Маргарет.
– Неужели? – с улыбкой посмотрела на сестрёнку Даниэла. – И на какой факультет?
Оливия хотела сама поведать приятное для неё событие, но Маргарет её вновь опередила.
– Литература.
– Да ты помешана на своих книгах, Оливия, – набив рот едой, проговорила Даниэла. – Неужели тебе больше ничего не интересно?
Оливия не ответила, продолжив завтракать молча.
– А ты знаешь, что за Оливией уже ухаживает мужчина? – неожиданно сказала Маргарет.
Даниэла округлившимися глазами посмотрела на покрасневшую Оливию.
– Как?! Почему же ты мне ничего не рассказала?
– Ты не спрашивала, – пожав плечами, тихо ответила девушка, внимательно разглядывая содержимое своей тарелки.
– Он – инспектор полиции, представляешь, Даниэла! – восторженно продолжала мать. – Такой красивый мужчина… Жгучий брюнет! Ему двадцать девять лет, он всегда такой опрятный и галантный. И даже имя такое благородное – Ричард.
– О, боже, – подперев рукой подбородок, расплылась в глупой улыбке Даниэла.
– Они познакомились в тот день, когда на Оливию напали. Помнишь, я рассказывала?
От этих слов в мозгу девушки всплыло болезненное воспоминание. В тот вечер она пешком возвращалась из библиотеки, ибо любила неторопливые пешие прогулки в безмолвии ночного города, и, погружённая в свои мечты, не услышала шаги за спиной. Мужчина с искажённым лицом и похотливым оскалом напал сзади, в мгновение сорвав с неё куртку, рубашку, а затем, свалив на землю, принялся стягивать джинсы. Впавшая в ступор Оливия, не в силах пошевелиться от сковавшего её ужаса, даже не пыталась сопротивляться, а её кожа потом ещё долгие месяцы хранила плотоядные облизывания насильника и жгучие следы от хищных рук.