– Эй! – набравшись смелости, прокричал я, будучи наполненным яростью и решимостью.
– На твоем месте я бы старался быть тише воды, ниже травы, салага. Ты и так находишься в списке любимцев нашего почтенного Генерала! Лучше не накаляй ситуацию и мужественно усмири свои нужды, – строго, кратко и резонно промолвил солдат.
Я проштудировал совет и пришел к заключению, что он отчасти прав. Мое положение и так было не из легких. Все это было ясно как день, однако горло с каждой последующей секундой призывало отведать глотка воды. Пользуясь отсутствием Генерала, я решил рискнуть попросить этого стражника об услуге:
– Я не собираюсь препятствовать вам исполнять ваши обязанности, но я был бы благодарен, если бы вы позволили мне сделать глоток воды. Во рту все пересохло, а в ушах образовался вакуум!
– Думаешь меня перехитрить и смыться? – монотонно проворчал солдат, с пронзительной ухмылкой, сдерживающейся с трудом на суровой физиономии.
– Взгляни на мое положение, друг! – смело обратился я к нему на «ты». – Неужели я похож на человека, который способен что-нибудь предпринять? Я даже встать не могу с места! Кроме того, даже если мне удастся это, снаружи караулят твои товарищи.
– Я понимаю, но нет! – твердо выговорил солдат, взглянув за ворота, чтобы убедиться, что вокруг все тихо.
Пару часов пролетели однообразно. Я почивал на своем ложе, а «телохранитель» не покидал своего поста, временами совершая круги по сараю. Я задумался о своей прошлой жизни. Веселые праздники, посиделки с друзьями, девушки, жаждавшие приударить за нами. Все это настолько крутилось в мозгу, что мне порой не хотелось возвращаться в суровую реальность, в олицетворение издевательства и унижения человеком, имеющим силу, над человеком бессильным.
– Как твое имя? – невзначай раздался голос солдата.
Было ясно видно, что солдат затосковал от второсортной и изнурительной работы, которая продвигалась, словно улитка, от одного края моста к другому.
Удивленный его вопросом, я ответил:
– 517.
– Я имел в виду твое настоящее имя!
Каждый пленный имел свой отзывной номер, по которому откликался. Психолог категорически запретил использовать имена заключенных и приучал их мозг лишь к порядковым номерам. Это был один из его инструментов разрушения человеческой личности.
– Фэйт Диллоу!