Эклесс скривился, когда игла вонзилась в тело. Слова были правдивы.
– Не корчись, – девочка стукнула оборотня по колену здоровой ноги – не со злости, а скорее из-за своего собственного страха. – Вот я тебя сейчас подлатаю, а ты меня убьёшь. И поделом мне будет. Нечего было столько лет убиваться, считая себя обязанной жизнью какому-то монстру.
В тот момент Эклесс вдруг вспомнил её – ту странную девочку, отходившую его палкой. Сейчас она выглядела уже взрослее. Оборотень негромко усмехнулся, а девочка, нахмурившись, уставилась на него.
– Какие некрасивые у тебя глаза.
Не сумев скрыть удивление, мужчина взглянул на своего лекаря, да только она сразу отвернулась, не поймав этот взгляд. Странно, подобного ему ещё никто не говорил, напротив, многие будто бы считали своим долгом отметить красоту лиловых глаз Эклесса.
Отвлёкшись, оборотень не заметил, как юная целительница закончила с ногой и пересела поближе в плечу, вглядываясь в рану, оставленную стрелой и когтями.
– В следующий раз лучше отгрызи себе руку, вместо того, чтобы так вырывать стрелу, – пробурчала она. – Разворотил всё, что можно. Надеюсь, ты боли не боишься, потому что шить мне придётся долго.
Говорила она ещё много чего, не прекращая, думая, что Эклесс не понимает. Но Эклесс понимал – в Сварте оборотень нашёл того, кто знает язык людей и изучил его.
Он загорелся желанием обучиться в день их встречи, и первым же делом обратился к Рагнару – своему собрату. Тот был удивлен вопросу есть ли среди оборотней тот, кто знает людскую речь, но всё же ответил:
– Нет таких, – пожал плечами мужчина, говоря на свартском, – да и не было никогда. А если уж так хочется говорить на людском языке, то обратись к людям. Мало их что ли в Сварте?
И это было верно – немало пленных, оставшихся в живых после пыток, теперь служили их хозяину, выполняя грязную работу. Они стали рабочей силой с которой никто не считался и которая никого не заботила – рабы без права поднять взгляд от земли.
Эклесс никогда прежде не разговаривал с ними, да и сами люди не стремились ни с кем говорить: запуганные болью, они чурались незнакомцев. Долго пришлось искать человека, готового заговорить, а уж тем более обучить своему языку, но везение было на его стороне – такой нашёлся. И, надо признать, учитель из него вышел толковый, жаль только что такая жизнь сгубила человека раньше срока – доучить Эклесса он не успел, и умер на другой год.