Николас разгневался.
– Он больше не мой сын, не тот ребёнок, которого я воспитал! Теперь он солдат Орденов с переделанной личностью, я даже боюсь, что среди врагов однажды встречу именно его лицо!
– Ну хватит! – резко перебил его Канцлер, – ты забываешь, с кем говоришь! Я в первую очередь не твой отец, а Канцлер Империума! Твой сын обязан был служить Империуму, он просто оказался слаб и предал нас!
Николас взглянул на него холодным, слегка прищуренным мстительным взглядом. Абсолютно холодным взглядом – таким, что даже лёд показался бы теплее.
– Это неотъемлемое право, – сказал Николас. – Я забираю твоего сына, как ты забрал моего. Твой сын – мой военный трофей, я завоевал его кровью и спас ценой своей жизни, таковы законы. Теперь он мой.
Канцлера словно оглушили, он весь побледнел. Николасу это показалось странным. По его мнению, Канцлер должен был предвидеть такой исход событий, однако…
Моментально Канцлер пришёл в ярость, его лицо стало бесстыдно краснеть. Рихтаргу хотелось бы задушить Николаса своими руками прямо здесь и сейчас, пока тот ещё не мог двигаться! Но наказание!..
Николас объяснил себе его реакцию: Канцлер, скорее всего, просто оказался не готов к такому скорому выздоровлению Николаса, к полноценному диалогу с ним. Видимо, он что-то планировал на то время, пока Николас бы лежал без сознания, что-то безвозвратное. Но теперь эмоции Канцлера бились через край, несмотря на его привычное судейское беспристрастие. Его планы рухнули. Канцлер вдруг почувствовал, что проиграл. Но после нескольких мгновений решил отказаться от своих ощущений и снова слился с холодной стеной позади. Как подобает Верховному Канцлеру – «эмоции мешают делу».
– Я ожидал, что ты этим воспользуешься, иначе зачем тебе было рисковать, – процессуальным судебным голосом ответил ему Канцлер Рихтарг.
Канцлер встал, церемониально подобрал свои длинные одеяния и, глядя вдаль окна, словно обращаясь в никуда, продолжил:
– Ты получишь то, что принадлежит тебе по праву, это закон Диетта.
После этого Рихтарг холодно развернулся и покинул станцию реанимации Николаса.
«Принадлежит тебе по праву», – повторил про себя Николас. Магистр подумал, что вибрации голоса его отца не сходятся со сказанными словами, а это означает, что Канцлер солгал и не собирается уступать. Но это и так было очевидно.