– С тобой хоть куда. Что скажешь, то и исполню.
– Тогда послушай меня. К осени служба моя кончается. Бог даст скоро свидимся. Там по – божески и родительски всё вместе с тобой и решим. Ни мои, ни твои родители
против не будут.
– Потерплю, потерплю Стёпушка. Уж как я заждалась! Обними меня покрепче! Степан сжал Марию в своих объятьях, от которых у неё остались следы на нежном теле.
– Слышишь как моё сердце стучит и часы твои время отсчитывают. Во мне сомнений не имей. Одну тебя любил и любить буду.
Раньше Степан предположить не мог, что способен выдавить из себя это признание не только глазами или руками, строчками письма но и словами- нежными и тёплыми, которые полились на Марию из его уст. Не зря начитался Степан разных книг, сидя в библиотеке с мечтаниями о доме и Марии. Это открытое, наполненное
прочувствованными в долгой разлуке сокровенными и такими важными словами признание, так взволновало Марию, что тихие слёзы омыли её глаза, щёки, душу и капали на грудь.
Долгое отсутствие в доме молодых не вызвало лишних вопросов. Разговоры за столом текли своим чередом.
Степан и Мария, держась за руки, сидели с порозовевшими лицами за столом не прикасаясь к пище. Степан вяло и
односложно отвечал на вопросы. Василий сидел за
столом бочком и синяк под глазом наливался лиловым
цветом. Когда мать спросила отчего появилось такое
украшение, то он весело ответил:
– Да вот брательник меня ещё подарочком на радостях
угостил, да ещё и обещался меня делу своему обучить.
Говорил что война к нам может заявиться и тогда все под одну гребёнку в армию под фанфары могут загреметь.
У Марии от этих слов холодок пробежался по спине в жарко натопленном доме, ёкнуло сердце и закружилась
голова.
Разговор сразу оживился и переключился с проблем деревенских и бытовых на проблемы мировые. Данила,
допытывался о том, попрёт ли германец на Россию или с
англичанами войну завяжет; отец грустно сидел в раздумье, Меланья и Алёна перекрестились и зашептали молитвы.
Мария вцепилась мёртвой хваткой в руку Степана и нутром
поняла отчего любимый так испугался грохота пустого ведра. В душу и мысли её ворвался страх, страх который
она испытала в детстве, когда в страшную грозу дрожал
дом, зигзаги молний вонзались в землю, а раскаты грома
рвали ушные перепонки. Громадный осокорь, растущий у