«лесных братьев» Вилма сообщила, да и пулемёт на санях
был убедительным аргументом в предстоящих переговорах.
Командир, по опыту жестоких схваток, был уверен в
прочности своих переговорных позиций и успех.
«Чёрный ворон», затянутый в комиссарскую кожаную
тужурку, приблизившись к своим жертвам, встал за широким стволом сосны и прокричал:
– Сдавайтесь! У меня приказ – сопротивляющихся
уничтожить на месте. Атаман ваш нам известен и его
трибунал не помилует. Говорю вам прямо! Остальные по своим заслугам получат! На раздумья – пять минут
отпускаю, после пулемёт с вами разговор будет иметь.
Среди бандитов пошёл лёгкий шумок. Сухо, словно
сломанная сухая, толстая ветка под ногой, прозвучал
выстрел. Вилма, не прятавшаяся за деревьями, откинулась назад и упала, взмахнув руками как крыльями. По
широкому лбу потекла струйка крови, широким слёзным путём окрашивая щеку и прилипшие к ней льняные волосы.
Глаза тухли, губы искривила нелепая улыбка, словно
красивая женщина удивилась случившемуся. Вторым выстрелом атаман направил заряд себе в висок и рухнул на
землю. Бандиты, побросав оружие, нестройно, с поднятыми руками двинулись сдаваться.
– Что с этими делать, – спросил подошедший к командиру милиционер, кивком головы указывая на трупы.
– Пускай в лесу остаются, нечего сани загружать, волкам
пожива будет. Волками жили, по волчьи выли, пусть волки о них заботу имеют, а нам они и для отчёта не сгодятся.
Сторожку сжечь, усадьбу кулацкую сжечь, а добро и скот
вывезти.
Отряд с пленёнными двинулся восвояси. За спиной пылал
лагерь лесных отшельников. Бойцы вели весёлый разговор
об удачном походе обошедшемся без потерь. Пленённые хмуро шагали опустив головы где бродили невесёлые мысли. «Вот и кончились мои шатания, – спокойно оценил своё новое положение Пётр. – Хоть какая-то определённость
наступит. Не расстреляют, так дальше Сибири не сошлют, и там люди живут. А жить, ох как, ещё хочется! Хотя бы
разок на родителей глянуть. Это даже хорошо, что жены с ребятишками нет. Тогда бы совсем тоска была. Быстрее бы
всё забыть – да как такое позабудешь? Как Вилму забудешь?
Одиноко, холодно ей в лесу, – подумал Пётр о Вилме как о
живой. И отчего такая судьба у человека и где она так
неосторожно споткнулась? Кто о ней всплакнёт- ни детей,
ни родных! Эх, ма! До чего ж судьба- к ней зла! А моя