Тогда человек понял что-то без слов и названий, и замер на миг человек. Он поднял глаза к небу, хотел он спросить небо, в чем же ему отражаться, чтобы счастливо жить на земле. И вдруг он увидел, что сверху, оттуда, где есть ответы, глядит на него с улыбкой… родное его лицо.
Так стал человек счастливым, узнав под конец жизни единственное отраженье, в котором и цель, и смысл.
Они захотели мяса, взяли мангал, вышли на улицу и стали просить: «Отступи, дождь!»
Незаметно я к ним присоединилась и тоже стала просить неслышно: «Отступи, дай молодым испечь мяса»…
Мангал разошелся, хорошо, много угля. Женщины нанизывают куски мяса на шампуры, режут овощи, моют зелень.
– Хлеба, хлеба прожарь на вилке!
– Несите соль, чтобы макать в нее перья лука!
– А что, если в эти угли – картошку?
Нет дождя, комары не проснулись, не знают, что можно на вылет. Тишина, небо серо, а мясо с подугленными краями сочится.
Щеки у всех пылают. Можно немного вина. Или что там сегодня у молодых к мясу?
Хрустит хлеб, картошку едим с золой, и это волшебно.
– Добрый вечер, соседи! Смотрим на вас – что молодежь-то по деревням? Им бы в Европы.
Приглашаем к столу.
– Почему нам в Европы? – смеются, жуют. Запивают.
– Да там на каждом углу сто впечатлений, все вместе как ком. А тут что?
– А тут ти-ши-на.
– Тут легче дышать, все по капельке…
– То, что тут, – навсегда.
У каждой травинки спросить совета, набраться мудрости у капель росы. Познать тайнопись облаков, узнать на вкус мысли реки. Заглянуть в свою душу, которая больше не просит мяса. Да вот еще сходить к травнице за рассказом. Как это она отделилась, как приподнялась – чудеса! Узнать что-нибудь еще и о другом Старце.
И грянула буря, отличился июль.
Захлопали рамы окон, стекла задребезжали, зубами залязгала крыша. Кое-где в домах погасили свет, а для тех, кто не испугался грозы, готовился сюрприз.
Электричество отключилось. В этих краях необъятных просторов, если уж и случаются бури, то кто-то заботливо отключает людей от мира, чтобы не стало хуже, чтобы вдруг не пожар.
Едва было начавший остывать дом с захлопнутыми окнами обогрелся и защелкал нутром старых стен под дождем, как пластмассовыми погремушками на люлькой младенца. Что случилось с толстыми бревнами старого сруба, где они научились так петь?
– Эти бревна – как старые кости, их изъело время.