После этих слов профессор как-то хитровато глянул на Жору. Чего он ждал? Жориного крика – да мне, мне их дайте? Это вряд ли, имелся весьма очевидный факт – будь Жора рабом наличных, он бы лабал себе в кабаках, высокими материями голову не забивая. Но, тем не менее, Жора неопределенно хмыкнул и вновь спокойно принялся за еду.
Похоже, что профессора такое поведение Жоры вполне удовлетворило, и он продолжил – Теперь самое главное: мы сначала нашли места, где дырки во времени и пространстве открываются спонтанно, а потом, вычислив сопутствующие этому некоторые закономерности, научились открывать их по своему желанию. Поскольку, в этом случае понятия «время» и «пространство» частенько не совпадают, я взял на себя смелость назвать их «калитками». «Калитки во Вселенную», так сказать…
Вот тут Жора несколько оторопел… – То есть, вы хотите сказать…
– Да-да, с девяносто второго года я могу кое-где открывать эти «калитки» по своему желанию.
Это даже хорошо, что к этому моменту Жора уже успел наесться. Он совсем не был уверен, что после таких новостей аппетит у него не отшибло бы полностью.
– И куда вы научились открывать эти самые калитки?
– Что, зацепило? – улыбнулся профессор. Он перестал расхаживать по кухне, и взяв стул, оседлал его в знакомой уже Жоре позе кавалериста.
– Это, брат, не все. Куда – об этом позже. Черт его знает, моя природная мнительность, или что другое – но я изначально, получив доступ к ресурсам КГБ, начал все максимально секретить даже от начальства. Идеальным решением оказалось делить проблемы на отдельные процессы, внешне друг с другом на первый взгляд вроде и не связанные. В итоге, объединяя данные, полученные в разных лабораториях, я добился, без ложной скромности, если не феноменальных, то очень впечатляющих результатов. В то же время, человек со стороны, получив доступ к отдельным фрагментам этих исследований вряд ли смог бы связать их между собой и получить из этой мозаики полноценную картину.
Конечно – долго так продолжаться не могло, рано или поздно руководство заинтересовалось бы моими художествами, но тут «повезло», – когда СССР начал разваливаться, КГБ тоже двинулся в небытие. После ареста путчиста Крючкова со товарищи, Бакатин начал планомерное уничтожение «конторы», поставив окончательную точку в декабре девяносто первого года с помощью печально известного сто двадцать четвертого закона. Ну и до моих внутриаппаратных интриг уже никому дела не было. Как говорится – война все спишет.