Центральный Экран подернулся белой рябью. Желудок приклеился к позвоночнику. Командную рубку чуть повело в сторону – массивный скат с пригибающим гулом чиркнул тонким хвостом над океаном, вскипятив соплами пенные верхушки волн, и рванулся навстречу небу, в секунды разгоняясь.
Панель управления вспыхнула синими полосами, подключая все ранее неактивные сектора. Шумно вздохнули и злые боковые турбины, яростно урча, распаляясь.
Пол завибрировал. Экран выдал монохромное изображение, моргнул детальной белой схемой и запестрел расчетами возможных маневров.
– Пред-ультра, – механически проинформировал скат. – Подтвердите дальнейший разгон.
Алеар сжала зубы, не в силах оборвать все это, прекратить, отпустить, замедлиться… отчаянное желание рвануть куда угодно, лишь бы на всех парусах обожгло ее изнутри, накатило, терзая. К массивному штурвалу захотелось прирасти сердцем и кожей, навсегда, по полной, без вариантов, и тем не менее госпожа Лангер взяла себя в руки и коротко выдохнула, просипев:
– Отмена разгона. Стандартный режим полета.
Но из-за ее плеча немедленно раздалось басовитое:
– Дальнейший разгон подтверждаю.
Скат с шипением разгладил щитки острого киля на пузе, вздохнул и с оглушительным уханьем рванулся вперед, еще стремительнее, оставляя за собой широкую белую полосу.
Схема Центрального Экрана сложилась в мутноватые раструбы стандартных коридоров, но раскрасневшаяся Аля, прошипев сквозь зубы давно забытое: «Пис-с-с-да-рулю-и-сис-с-сь-ки-набок!» – дернула штурвал в сторону, вверх, крутанула в полный оборот, направо, выполняя заученный когда-то до автоматизма спиральный вращательный пролет, и снова вывела гудящего зверя на прямую траекторию.
– Первая ультра-скорость, – меланхолично отреагировал на это скат. – Рывок… пик.
Горло поджало. Алеар поняла, что все эти ее метания, терзания и самокопания – полнейшая чушь. Поняла, что прошлое нужно смять неаккуратным фантиком и забыть где-нибудь, на краешке. Сегодня же, сейчас, сию секунду.
По щеке госпожи Лангер пробежала одна единственная слеза, будто в растерянности замерла у носогубной и наконец капнула с подбородка. Уши заложило, мышцы на руках онемели от напряжения, а трепет в груди сменился острым, отчаянным ощущением собственной несвободы. Абсолютной и окончательной. Неуклюжий бесшабашный птенец летел… летел, просто потому что вывалился из гнезда, глупое отродье.