Инвалид с трудом открыл мутные глаза. Пока они сфокусировались – а сделать это было, видимо, непросто – правая рука медленно сползла вниз, ухватила бутылку и также медленно подняла ее к губам. Сделав большой глоток, мужичонка, икнул и, с трудом разлепив засохшие губы, прохрипел:
– А т-т-т-ы хто?
– Карл Иванович Шустерлинг, – громко и сердито отчеканил я ему.
– А-а-а..– с пониманием протянул пьнчуга, – уважаю.
– А не знаешь ли ты, Карл Иванович, – забубнил он, с трудом выговаривая слова, – как там Джулиан Ассандж пожи-пожива-ет? Из пос-сол-льства не сбежал еще?
– Нет, – честно ответил я – не знаю.
– Жаль, – пригорюнился инвалид, вытирая нос и слюнявые губы.
– А чего ты здесь делаешь один в лесу – на всякий случай спросил я.
– Чой-то один, – пробормотал алкоголик, – здеся рядом Дом Призрения.
– Дом чего?
Объехав калеку и безуспешно гадая, как я мог оказаться на противоположной стороне города, я поехал по уже знакомой мне дороге между кладбищем и свалкой. Над свалкой справа курился зловонный дымок, а среди могил кладбища слева кое-где копошились люди. В самом деле, не мог же я в грозу проскочить весь город насквозь, и даже не заметить этого! Дорога закончилась въездом в город и превратилась в улицу. С одной стороны остался прежний микрорайон из пятиэтажек. С другой – так же высились корпуса завода, но мне показалось, что они выглядят как-то иначе.
Улица продолжилась среди бесчисленных одноэтажных домиков с красными и зелеными черепичными крышами. На одном из домишек мелькнула табличка с названием улицы. Но я не успел разглядеть ее и прочитать. Но я был готов поклясться, что еду по той же улице, что и три дня назад.
Тем временем дорожное полотно резко повернуло вправо. Я свернул и вдруг буквально уперся в неожиданное препятствие. Улица была перегорожена полосатой лентой. На обочинах стояли патрульные авто и кареты скорой помощи, а поперек дороги растопырилась огромная красная, как кровь, пожарная машина. Из ветхого домика на правой стороне улицы слышались какие-то крики. Перед ним собралась небольшая группа первых зевак. Я вылез из машины и подошел к этим людям. Высокая, крашенная в жгучий рыжий цвет, женщина неопределенного возраста кому-то говорила: «Прямо в голову ему выстрелил, аж, мозги во все стороны брызнули!» Неподалеку, на основательно разбитом тротуаре, лежало тело, прикрытое простыней. Из-под него медленно расползалась лужа крови.