–– Так вот, если наш исследователь окажется в вашей среде, он будет невидим для вас. Так происходит, потому что он пребывает в смежном континууме с совершенно другими характеристиками, а говоря вашим языком – в параллельном полимерном пространстве или в другом измерении. Но отсутствуя физически, ментально он невольно взаимодействует с вами. Поясню. Индивидуальные излучения наивысших порядков, то что вы называете душой, разумом, чувствами и эмоциями, находятся в едином для всех живых существ неком поле или пространстве, где понятие время и ряд других характеристик физической Вселенной отсутствуют. Любой человек вашей эпохи теоретически может воспринять эманацию другого индивидуума даже из отдаленной от вас цивилизации, если оба они окажутся в одном диапазоне так называемого поля Маомы. Объяснить, что это за поле, я пока не возьмусь, но термин такой знайте.
–– Где-то я слышал этот термин, – вставил Бельский.
–– Это ложные ассоциации, такого термина у вас еще не существует. Я продолжу? – пришелец опять улыбнулся. – В вашем мире есть человек, который сумел это поле почувствовать и даже передать свой мысленный импульс, зафиксировав его навечно в поле Маомы. Этот импульс назвали «Маячок Алекса», по имени человека-передатчика. Из любой точки Вселенной Маячок Алекса легко фиксируется, независимо от дальности расстояния в пространстве, независимо от временных дистанций. Он был воспринят практически всеми высшими цивилизациями и прошлого, и будущего. Это, кстати, и послужило ключевым фактором начать исследования, направленные на поиски Алекса с целью изучения и воспроизводства его способности. Дело в том, что верхнее покрывало поля Маомы, появившееся вместе со Вселенной, стационарно, и оставить на нем свою отметку живое существо может только в момент физической смерти. Никому из живых или живших или еще не родившихся оставить метку на поле Маомы невозможно. Объяснить, почему, не возьмусь. Появление Маячка Алекса разрушает эту установку и требует разгадки феномена.
Вот вам первый повод, зачем люди будущего отправились в вашу эпоху.
Бельский слушал его заворожённо, поскольку вместе с чисто вербальным восприятием собеседника, его мозг принимал целый поток невероятных образов, как иллюстраций ко всему сказанному. Эти образы находились совершенно вне пределов второй сигнальной системы (по Павлову), и никакими словами, чувствами и эмоциями их описать было бы нельзя. Это что-то вроде знания о вчерашнем прожитом дне. Если взяться описать словами весь вчерашний день во всех подробностях, включая не только события, но и чувства, мысли и т.д., то не хватит ни времени, ни слов. А память его хранит, совершенно «не напрягаясь», как единый информационный блок под названием «вчерашний день».