Как только я успевал ответить на один вопрос, она тут же выдумывала следующий, и так до бесконечности.
– Ясно, – комментировала девушка мой последний ответ. – Так я и думала.
– Как думала?
– Все львы – эгоистичные циники.
Я пожал плечами.
– Должна тебе еще кое-что сказать…
– Что?
– Надеюсь, тебя это не отпугнет.
– Что «это»?
– Я нимфоманка.
Я улыбнулся.
– Серьезно?
– Да, все очень серьезно. Есть справка.
– Ну, раз справка есть…
В тот момент я выяснил про себя одно – если и есть на свете какая-нибудь болезнь, которая не отпугнет меня ни при каких обстоятельствах, то – вот это как раз она и есть.
Забравшись в кабину лифта, мы задвинули решетку и двери закрылись. Мы замолчали и впились друг в друга пьяными, усталыми взглядами. Я моргнул первый. Она сказала:
– Ну и что?
– Что «что»?
– Так и будешь молчать?
– А что?
– Я уже знаю тебя как облупленного, а обо мне ты ничего узнать не хочешь?
Я совсем не хотел, но, ради приличия, почесал загривок, и задал первый вопрос, который пришел мне в голову.
– Ну, ладно. Кто ты по знаку зодиака?
Девушка тяжело вздохнула, и двери лифта открылись. Она так и не ответила. Судя по звукам, по лестнице кто-то бежал. Я и не додумался спросить, куда именно мы так долго шли, а только задумался над тем: бегут сверху вниз или снизу вверх. Тем местом «неподалеку», конечно, была ее квартира.
– Где у тебя здесь туалет?
– Он не работает. Идем лучше сразу в постель.
Такой расклад мне понравился. Я, конечно, согласился и сразу свалился в кровать, а она где-то там – в темноте, нащупала пульт, включила музыку, и разделась до белья, прямо у меня на глазах. Я не мешал, но и глаз не отводил. Свет был выключен, но комнату слабо освещали уличные фонари, горевшие на уровне окон. Мы поцеловались. Я притянул ее ближе к себе. Она забралась ко мне под плед и стала медленно раздевать меня, не отнимая губ. Она спросила:
– Ты любишь сверху или снизу?
Я промолчал. Музыка была подобрана верно: лямки, пряжки, застежки, узлы – все подчинилось ее мерному ритму. Танцевал я редко и плохо, но то, что происходило со мной тогда, под тем шерстяным пледом, иначе как танцем не назовешь. И, все таки, плохому танцору не положено вести, так что, как я ни старался – каждый поворот, каждое наше движение, каждый неровный вдох, был целиком и полностью подчинен