– А зачем он вам? – с подозрением спросила хозяйка квартиры, видя перед собой обаятельную женщину, которой мужчина отдал бы предпочтение в сравнении с ней самой.
В этот момент по лестнице в парадной застучали каблуки мужских туфель. И когда было уже видно кто идет, то Екатерина поняла, что это Жюль. Она побежала к нему, обняла его и поцеловала. На глазах у него было удивление, а когда он через ее плечо посмотрел на женщину в дверях квартиры – ужас. Он спросил:
– Кто вы?
– Жюль, это я, Катрин, – она улыбалась.
– Какая Катрин? Я вас не знаю. Дайте мне пройти, – он отпихнул ее в сторону излишне грубо.
– Жюль! Жюль! – она стала подниматься за ним.
– Привет, дорогая, – обратился он к женщине и поцеловал ее, – кто эта, сумасшедшая? – он указал через плечо большим пальцем назад.
– Не знаю. Только что пришла. Ты ее не знаешь?
– Нет. Но вот она почему—то знает моё имя, – задумчиво сказал Жюль, – ладно пойдем домой, – он подождал пока зайдет она и стал заходить сам.
– Жюль? – умоляюще спросила она.
– Девушка, вы ошиблись. У меня жена и маленький ребенок. Уходите. И не приходите сюда, – он зашел и закрыл дверь перед ее лицом.
Екатерина чувствовала себя униженной, оскорбленной и обманутой. Все ее ожидания, планы рухнули и были растоптаны мужскими ботинками (у нее в ушах отдавался стук каблуков, когда Жюль поднимался по лестнице). На эту поездку она потратила большенство своих сбережений. Она не стал ждать пока пройдет неделя, а сдала билет, купила другой, на ближнюю дату, заплатила за двое суток в гостинице и уехала обратно в Москву.
Позже, из писем Жюля, которые она долго не хотела вскрывать, она узнала, что это действительно его жена и ребенок, а с ней он был, когда жена лежала в больнице на сохранении, а потом у нее проходили тяжелые роды. Он хотел развлечься, снять напряжение и не воспринимал «Катрин» всерьез. Для него она была просто девушка, которую он «снял». Она читала его письма и плакала, рвала их, сжигала, но потом жалела. Чтобы забыть Жюля ей понадобилось больше трех месяцев и смерть близкой подруги от тяжелой болезни. Все эти три месяца она не встречалась с мужчинами, соответсвенно не была ни с кем близка по ночам. На последние его письмо она ответила такими словами, которые понял бы только русский человек и которые бы его очень сильно оскорбили. Самое мягкое из слов было «козел». После этого, об этом «бельгийском уроде», как она его называла, она больше не вспоминала.