Коль постель и кров найдётся.
И на пару дней гурьбой
Оставались на постой.
Посольские возы тащились
Мимо приземистых избушек.
В санях же седоки дивились
Разору придорожных деревушек.
Повсюду ветхие холопские хибары,
Сараи, бани и амбары
Местами завалились набок,
Чернели, рушились вдобавок.
На избах крыши сгнили
От времени, дождей и пыли.
Холстины в саже на оконцах
Не пропускали в развалюхи солнце.
Ворота, двери – на запорах.
Зияли дыры в плохеньких заборах.
В округе молчаливо и безлюдно,
И только вьюга завывает нудно.
Полынью, порослью, бурьяном
Покрылись одичалые поля.
И лишь разбой в угаре пьяном
Крепчал и рос день ото дня.
Царевичу казалось, будто край
Опустошил набегом хан Бабай.
Словно разграбив всё вокруг,
Монголы в степи ускакали вдруг.
Такой развал по всей стране
И в центре и окраине.
«Покуда здравствует народ,
Жива его страна,
А если он – убогий скот,
Тогда и ей хана»! –
О виденном так думал Исполин,
Хотя и был монарший сын.
Вот пограничная застава!
Приняв немного вправо,
Обоз и тройки не прошли,
Границу не пересекли.
Служивые прибывших не пускали,
Налог с проезда ожидали,
Тянули время: «Кто? Куда?
Какая в странствии нужда?
Твердили стражники одно:
Нам до лампады! Всё равно,
Царевич это иль царевна,
Наследник трона али тётушка Маревна!
Предписано: взымать налоги, охранять
И супостатов не пущать».
От тупости такой
Царевна – в крик. И день-деньской
На караульщиков бранилась.
Застава же над ней глумилась:
«Нам сестрица не указ,
Царский мы храним приказ»!
На редкость служба их скучна!
Вот и валяли дурака!
Смиренные послы всё ждали, ждали –
Таможенники их не пропускали.
И так прошло недели две.
Однажды рано на заре
Вдруг лопнуло терпение Исполина.
Он вызвал воеводу, дворянина
И приказал таможню разобрать,
А караул с собою взять.
Таможенники, кисло улыбаясь,
В своих грехах притворно каясь,
Клялись впредь ваньку не валять
И странников не обижать.
Понятно, после этого решения
Послов возы без промедленья
Вдруг ожили, задвигались, пошли
И, наконец, рубеж пересекли.
Их провожая в дальнюю сторонку,
Службисты ревностно вдогонку
Платочками и шапками махали
И втихомолку Исполина проклинали.
Крестились и молились, уповая
На божью милость, добродетель государя,
Чтоб их всенепременно миновала
Монаршья гневная опала.
Глава III
По иноземной и утоптанной дороге,
Перебирая часто ноги,
Бежали упряжные кони.