– Ты хочешь быть хорошей девочкой? – спрашиваю я.
Пауза.
Прищурившись, она подается вперед. Ее платье едва прикрывает бедра.
– Иногда, Дэниел, – жеманно говорит она, – имеет смысл быть хорошей девочкой.
Я обращаю внимание на изменение интонаций, на бо́льшую глубину голоса. В нем слышатся обольстительные нотки.
– В прошлом ты уже убеждалась, что это работает? Быть хорошей? – говорю я.
Она проводит рукой по волосам.
– Естественно.
Она выпрямляется, ее руки висят по бокам, как два маятника. Она намеренно кладет ногу на ногу.
– И как это окупилось? – спрашиваю я.
Молчание. Мой вызов проигнорирован.
Я смотрю на маленькие золотые часы на письменном столе.
– Алекса, нам пора заканчивать, – говорю я. – Я хотел бы, чтобы ты обдумала наш сегодняшний разговор. Если у тебя будут какие-нибудь соображения, не забудь рассказать мне в следующий раз. Какая у тебя память?
– Я же уже говорила вам, что я забывчивая. – Она смеется. – А ваша?
Я улыбаюсь. Своим едким замечанием в мой адрес она бросает мне вызов, и это должным образом отмечено.
– Так запиши, – советую я.
– Конечно.
– Пора, – говорю я.
Мы встаем.
– В следующий вторник, в то же время?
Она кивает и оглаживает платье, мгновение смотрит на меня своими зелеными глазами и идет к двери.
– Спасибо, Дэниел, – говорит она, оборачиваясь и поглаживая кулон в виде сердечка на шее. – Была рада познакомиться с вами.
Я осознаю, что нас разделяет небольшое расстояние, я ощущаю запах ее духов. Проходя через мои ноздри, этот запах оставляет после себя цитрусовый привкус. Над ее пухлыми губами отчетливо виден идеальный вертикальный желобок – то ли ангел прикладывал палец к ее рту, когда она родилась, то ли дьявол.
– До свидания, – говорю я.
Я закрываю дверь, сажусь за письменный стол и беру телефон.
– Алло, у телефона доктор Патель.
– Алло, это я.
– А, Дэниел. Как ты?
– Хорошо. А ты?
– Устал. Что нового?
– У меня новый пациент, – говорю я, – молодая женщина. Мой контрперенос[7] подсказывает мне, что было сделано очень много плохого.
– Тогда прислушайся к нему, – говорит он. – Велик шанс, что ты прав.
Перенос имеет дело с чувствами, которые пациент переносит на психиатра и которые основаны на его прежних отношениях, а контрперенос – это противоположное явление. Если проще, то это иррациональные чувства, которые психиатр испытывает к пациенту. Иногда контрперенос делает работу очень неприятной, а временами вообще невозможной. Представьте, к примеру, психиатра, который в детстве подвергся сексуальному насилию, а теперь вынужден лечить педофила, или стал жертвой домашнего насилия, а теперь лечит маньяка-насильника. Но в более мягкой форме контрперенос – это самый надежный инструмент психиатра и, без сомнения, самый эффективный.