Он поставил лампу на невысокую колонну так, что темный ящик был освещен. Старичок надавил на незаметную пружину, и вслед за этим створка красного дерева бесшумно скользнула в выемку, открыв восхищенному взору бесценное полотно.
При виде этого дивного творения Рафаэль забыл все диковинки лавки, все, что он видел и что его поражало. Благостная нежность, тихая ясность божественного лика тотчас же окружили его, некое благоухание пролилось с небес, рассеивая те адские муки, которые жгли Рафаэля до мозга костей.
– Я дал за это полотно столько золотых монет, сколько на нем уместилось, – холодно сказал хозяин сокровища.
Слова старика вернули Рафаэля к его роковому жребию, и он спустился с высот последней надежды, за которую он, было, ухватился.
– Значит, смерть, – прошептал он.
– Ага, недаром ты показался мне подозрительным! – старик схватил обе руки молодого человека, сжав их, как в тисках.
Рафаэль печально улыбнулся и сказал кротким голосом:
– Не бойтесь, речь идет о моей смерти, а не о вашей. До наступления ночи, когда я решил утопиться, я пришел взглянуть на ваши богатства. Кто не простил бы этого последнего наслаждения ученому и поэту?
Торговец, успокоенный искренним тоном его печальных речей, отпустил его руки.
– Что с вами случилось? – спросил старик. – Ваш отец чересчур грубо попрекал вас тем, что вы появились на свет? А может быть, вы потеряли честь? Если бы со мной это случилось, я бы все же не решил расстаться с жизнью. Может быть, вас томит неутоленная страсть к золоту или вы желаете победить скуку? Словом, какое заблуждение толкает вас на смерть?
– Не ищите объяснений среди будничных причин, – проговорил Рафаэль. – Я скажу лишь одно, я впал в глубочайшую, гнуснейшую, унизительную нищету. И не собираюсь вымаливать ни помощи, ни утешений.
– Вот как, – проговорил, отстраняясь старик, – что ж, я не заставлю вас краснеть, я не подам вам ни французского сантима, ни немецкого геллера, ни русской копейки, ни шотландского фарцинга. Нет, я не предлагаю вам ни золота, ни серебра, но я хочу вас сделать богаче, могущественнее, влиятельнее любого конституционного монарха.
Рафаэль, решив, что старик сошел с ума, ошеломленный, не знал, что ответить.
– Оглянитесь, – сказал старец, направляя свет лампы на стену над ящиком красного дерева. – Посмотрите на эту шагреневую кожу! Это талисман.