Думаю о своей сестре.
О матери.
Я верю, что однажды мы снова будем вместе. И тогда трещины исчезнут, тьма во мне рассеется, я исцелюсь и вновь стану цельной.
* * *
Какое-то время спустя я стою в узеньком переулке рядом с «Брейди» и вставляю ключ в дверной замок. Лампа на лестничной клетке отбрасывает желтый свет на стоптанные деревянные ступени. Раньше в этот коридор можно было попасть сразу из паба, не выходя на улицу, но из-за утери ключа Дин просто-напросто забаррикадировал дверь тяжелым потертым буфетом, потому что слишком часто какие-нибудь пьяные идиоты вырубались и спали прямо под дверью его квартиры. И блевали на его коврик. То еще удовольствие для любого владельца паба.
Медленно поднимаюсь по ступенькам, стараясь на каждую наступить ровно в том месте, где она не скрипит. Это моя ночная игра, в которой чуть слышный звук – ничего страшного. Однако практически невозможно добраться от двенадцатой ступени до бесшумной четырнадцатой, не проиграв. Тринадцатая скрипит везде, зараза такая.
Все темные мысли поглотило море и, открывая дверь в свою квартиру, я чувствую лишь смертельную усталость. Жилище у меня крошечное, но это не проблема. Скидываю с ног ботинки, стягиваю куртку с плеч и сразу направляюсь на кухню, чтобы съесть кусочек масляного пирога, который испекла сегодня утром. Пробовать сдобу я люблю почти так же сильно, как и печь. Время от времени ближе к полудню мы с Дином завтракаем у него дома, и когда я впервые принесла свое творение, он весьма удивился. По его мнению, подобные поступки не вяжутся с моим образом.
– Вот если бы ты сказала, что в свободное время ремонтируешь мотоциклы… – проговорил он, хватая с тарелки второй кусок, – но чтобы печь…
С тех пор я регулярно беру с собой что-нибудь собственного приготовления. Не только ради того, чтобы утереть нос Дину с его предрассудками, но и потому, что одной несколько дней подряд есть пирог не особенно-то и весело. Раньше моя стряпня уничтожалась очень быстро. Сестра Пиппа, мама, друзья, даже отец иногда съедал кусочек, если начинка была, например, фруктовой. А уж шоколадные бисквиты, как правило, не доживали и до заката.
В Каслданнсе же, наоборот, пришлось умерить свою страсть к выпечке, поскольку нет никакого желания постоянно выбрасывать в мусорку засохшие остатки.