В десять я был на месте.
Ночь полностью поглотила город, который выставил в свою защиту фонари. Лязг вагонов и шум машин утихли, как и птицы, уснувшие на ветвях деревьев. Ветер перестал дуть, будто прилег отдохнуть в траве. Запахов заводов тоже не было слышно – предприятия закрылись до завтрашнего утра. Люди погружались в сон, гася свет в окнах домов.
Я стоял в тени деревьев, скрываясь как мог – даже дышал через раз, но, тем не менее, подошедший Илья сразу заметил меня.
– Пошли, Витек, – сказал он, посмотрев на меня через плечо, – остальные уже ждут нас там.
Как по мне, Илья вел себя очень неосторожно, учитывая наш возраст и комендантский час. Ему-то ничего не будет, папочка позаботится, а вот моим родителям здорово достанется. Они и так оставляют меня на свой страх и риск, зная, что их могут лишить родительских прав, докопавшись до того, что ребенок в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет остается один в доме больше, чем на неделю.
– Илья, – произнес я, следуя за одноклассником, – тебе не кажется, что мы должны хотя бы в тени идти? – мое тело сжималось, чувствуя себя в свете фонарей, как на сцене под прожекторами.
Парень лишь посмотрел на меня, как на сумасшедшего, каким я себя и считал, раз согласился идти с ним, и хмыкнул:
– Да брось, – он почесал лоб. – Если бы комендантский час действительно был столь серьёзным законом, то нас бы выловили уже на выходе из дома. Пойми, наконец, что полицейские тоже люди, и они не могут бодрствовать двадцать четыре часа триста шестьдесят пять дней в году.
В чем-то Илья был прав, и я, немного расслабившись, прибавил шагу. Мы двигались по аллее в северную сторону района – а дальше… Пустота.
Холодно… Очень холодно. Господи, где же это паршивое одеяло!? Я пощупал рукой вокруг себя, открыл глаза, в которые тут же ударил яркий свет из окна. Черт. Слишком ярко.
Я дал привыкнуть своим зрительным органам к свету и поднял голову, которая тут же закружилась, а к горлу тут же подступил ком. Я дополз из коридора, где я лежал на полу, до ванной и меня вывернуло. Хоть пред глазами и плясали круги, стало легче, но ненадолго. Через минуту живот снова свело, и я понял, что здесь засел надолго.
Пытался вспомнить вчерашний день – пусто. В памяти всплыли лишь последние слова Ильи о комендантском часе и то, как мы с ним шли по аллее.