* * *
Пьем чай с мясными пирожками. Мила нетерпеливо поглядывает на шкаф, намекая дать ей еще шоколадку, но я качаю головой. Лучше возьму лакомство с собой и подниму ей настроение потом. Вдруг не представится случай купить еще?
– Когда я уже пойду в комнату? – дуется сестра.
– Иди, – даю ей отмашку, и она убегает.
Облокачиваюсь на стол. Теперь мы можем поговорить как взрослые люди.
– Скажи правду, – требую я.
– Какую?
– Почему ты оформил опеку над нами? У тебя есть какой-то мотив, да? Ты хочешь получить мамино наследство? Или ты продашь нас с сестрой в рабство? Или мы будем горбатиться на твоем дачном участке, чтобы тебе самому не пришлось копать картошку? Иначе зачем тебе тащиться сюда, да еще и пешком?
Варианты сыплются пулеметной очередью. Смех Тихона вводит меня в ступор.
– Что смешного?!
– Что Надя тебе обо мне рассказывала?
Прикрываю дверь, чтобы сестра не услышала, и возвращаюсь за стол. На самом деле мама ничего о нем не упоминала, но он-то об этом не знает.
– Она говорила, что ты уголовник.
Дядя качает головой.
– Что, разве это не так? – указываю на его руки.
На костяшках и тыльных сторонах ладоней набиты татуировки. Может, у него плечи и предплечья тоже ими покрыты, только из-за длинных рукавов не рассмотреть.
– Татуировки это всего лишь украшение, – отвечает дядя.
Поджимаю губы.
– А машина где? Неужели у тебя ее нет? – перевожу тему.
– Есть.
– Тогда почему ты пришел сюда пешком?
– Потому что походы закаляют дух.
Прищуриваюсь, скрещиваю руки на груди. Мы с ним как два ковбоя: каждый подгадывает момент, когда лучше выхватить ствол из кобуры и пальнуть в противника.
– Ты что… из какой-то секты? – продолжаю допытываться.
Дядя улыбается одними глазами, достает телефон из кармана штанов и кладет передо мной. На экране раскрытый чат мессенджера. Ни одной буквы, только голосовые сообщения. На аватарах собеседников он… и мама.
– Надень, чтобы Мила не услышала. – Тихон дает мне наушники.
Засовываю вкладыши в уши. Амбушюры неприятно шуршат. Руки дрожат, сердцебиение ускоряется.
– Начинай отсюда. – Дядя включает запись.
Голос мамы звучит болезненно. Так, как звучал последние полгода.
Надя: Девочки останутся совсем одни… Ты должен их забрать.
От хриплого кашля на записи хочется плакать. В больницу маму забрали на скорой, и ей наконец стало немного легче. Но за отсутствие боли мама расплачивалась сонливостью и вялостью.