– Случалось, – признал Борода. – В самом деле, мужским пользованным станком бриться было бы стремно. Законтачиться можно, как пацаны на зоне говорили.
– Ты свои зоновские замашки, пожалуйста, на родине оставь. За границей в моде политкорректность, даже в Турции, они не теряют надежды в Евросоюз вступить. На курорте ты должен выглядеть прилично и ничем не напоминать вора. Это первая заповедь карманника – внушать людям доверие своим видом. Ты же сам просил меня учить тебя премудростям занятий щипача?
– Просил.
– Вот и слушай мудрые советы.
Борода, тихо матерясь, кромсал маникюрными ножничками с загнутыми лезвиями жесткую, как медная проволока, бороду. Когда участок был расчищен, подходил черед станка. Мыльная пена с черными волосками падала хлопьями на дно ванны. Наконец после получаса мучений преображение было закончено. Из зеркала на Бороду смотрел помолодевший лет на десять парень, в котором он с трудом узнал самого себя. Стиральная машинка вздрогнула и пискнула – одежда была не только постирана, но и высушена.
Валет одевался, Борода прижигал покрасневшие щеки и шею ромом.
– Не жалко дорогое спиртное попусту переводить? – поинтересовался карманник.
– Ну не прижигаться же мне женскими духами, – резонно ответил Борода.
– Тебе погоняло сменить теперь надо, – подколол Валет. – Хочешь, буду называть тебя теперь Лысый?
– Я бороду в Турции снова отращу, – пообещал Борода…
Когда Светка проснулась, то сразу же посмотрела на пустое место возле себя, тронула рукой простыни.
– Холодные, давно поднялся, – скорбно произнесла девушка, уже предчувствуя плохое.
На подушке лежала записка. Светка схватила ее, пробежала глазами:
«Света, обнимаю бережно, целую нежно. Ночь была великолепна и незабываема. Провел бы с тобой целую вечность… – прочитала она, – но жизнь жестокая штука. Менты щемят меня из города, попадусь – закроют надолго. Спасибо за все. Не плачь. Даст бог, увидимся еще. Я взял у тебя катушку скотча, маникюрные ножнички и кепку-бейсболку. Твой Валет».
– Какой скотч? Какие ножнички? Какая кепка? – От неожиданного сочетания взятых на память о ней вещей у Светки перехватило дыхание.
Она метнулась в большую комнату – деньги и драгоценности оказались на своих местах в целости и сохранности. От этого стало только гаже на душе.
– Лучше бы обокрал, подлец, – завыла Светлана. – Я же жить без тебя не могу.