Эмилио смотрел на неё удивлённо. Исабелла явно перешла ту границу, за которой по представлениям Эмилио должна была повернуть назад. От осознания этого Исабелла вовсе не почувствовала торжества, напротив, теснота в груди стала ещё сильнее. Захотелось наклониться и поцеловать всё-таки эти упрямые губы, но Исабелла снова сдержалась.
– Кто вас ранил? – спросила она, стараясь не выходить более за рамки светской вежливости.
– Это не ваше дело.
Исабелла посмотрела на него и поджала губы.
– Знаете, граф Кавалли, вы редкостный грубиян. Будь на вашем месте кто-то другой, я бы давно уже плюнула на него.
– Так чего же вы ждёте? Что во мне такого, что вы ко мне прицепились как клещ?
– Я к вам… – Исабелла задохнулась от возмущения. Не говоря больше ни слова, она вскочила и пулей вылетела в коридор. Вихрем пронеслась к выходу и запрыгнула в карету.
Всё дорогу в ней клокотала ярость, и только у самого дома она успокоилась немного. Едва увидев Джудитту, Исабелла потребовала чернила и перо, а когда получила то, что просила, набросала несколько строк и всучила конверт служанке.
– Ты знаешь, кому.
Спала Исабелла плохо. А едва проснулась, получила ответ.
«Вы просили выяснить, что делал наш протеже последнюю неделю. Это было нетрудно. В первый день он много ездил по городу, был у нескольких знатных господ. Прислуга с охотой сообщила нам, что он искал неких незнакомцев, предпочитающих фиолетовые маски и кинжалы из Дамаска. В конце концов, он отыскал таковых на второй день – как говорит горничная дома Нери, эти господа находятся на службе у графа Нери.
Утром следующего дня наш протеже был столь неосмотрителен, что его видели у монастыря Сан Бернандино. Он дрался на шпагах с неким господином в пунцовом плаще. Неизвестный получил отметину на щеке в виде буквы „V“, а наш друг – довольно серьёзное ранение в ногу. С тех пор он своего особняка не покидал».
Исабелла уронила руки на покрывало и ошарашено уставилась перед собой. Перед глазами её как наяву стояли фиолетовые маски двух насильников и Джиовачино, прикрывающий щёку плотным шарфом. А ещё – некрасивая, ещё не до конца подсохшая рана на сильном бедре, от вида которой сжималось сердце.