1967
* * *
Засыпаю, улыбаясь, –
все заботы к чёрту.
Просыпаюсь –
под окном
листья… листья мёртвые.
Вечером смеялись,
о любви шептали…
Что мои заботы?
Что мои печали?
Да мои невзгоды
все
и неудачи
рядом с этой смертью
ничего не значат.
А на небе так же
ярко солнце светит,
и живые листья
соблазняет ветер,
и живые
шепчут
и дрожат от страсти,
и живые жаждут
солнца,
ливня,
счастья.
«Что такое счастье?» –
я спросил однажды.
Листья мне сказали:
«Утоленье жажды.
И большое счастье –
скрыть тебя от зноя».
Счастье моё, счастье –
вот оно какое.
Скорбный дождь
рыданье покатил по крыше.
Где ты, моё счастье?..
Тише, сердце,
тише.
1967
* * *
– Что же вы сделали?
Вы наступили на сердце,
упавшее с чистого неба.
– Да это красный листик,
сорванный с дерева ветром.
– Нет,
это сердце.
Смотрите,
как оно бьётся.
Листик вздрогнул…
и…
умер,
втоптанный в липкую грязь.
1967
* * *
Два тела – одно у другого во власти;
Два тела, обвитые узами страсти;
Два тела, с огнём ошалевшим в груди.
Нет прошлого, нет ничего впереди,
Нет будней, нет бед – только праздник объятий,
Безумный, как лавой вскипающий кратер.
В нём властвует мудрая Тайна Начала,
Стыдливую скромность в нём жизнь развенчала,
В нём сладко паденье, в нём горько величье,
В нём нет равнодушья, в нём нет безразличья,
В нём счастье, над всем одержавшее верх,
В нём самый святой, самый праведный грех,
Которому слов, объяснений не надо,
В котором нет лжи, отравляющей ядом,
Которому бог – наслаждения стон.
Над ним нет законов. Он – Высший Закон.
1967
* * *
День
взял на руки Солнце,
пронёс его над Землёй…
и подарил Вечеру.
А Вечер
не удержал Солнце,
уронил его;
покраснел,
стыдясь такой слабости.
Солнце,
ударившись о край Земли,
разбилось;
кровь его
растеклась
по всему горизонту…
и впиталась в Землю.
И Земля
стала почему-то фиолетовой.
И Небо тоже.
Ночь
раскрыла ладонь,
рассыпая Звёзды,
голубые,
как День.
Она вынесла на руках Луну,
розовую,
как Вечер.
Это
День голубой,
это
розовый Вечер
фиолетовой
сделали Ночь.
1968
* * *
Что, облако,
слоняешься по небу голубому?
То примешь вид
верблюда надменного,
и думаешь,
что можно тебе своей персоной
и солнце заслонить.
То, расправляя пышный хвост,
гуляешь индюком,
закрыв полнеба,
и думаешь,
что в мире тебя важнее нет.
То вдруг ты –
крокодил,
фальшивой пастью пугающий ярчайшее светило.
Но ветер дунет –
и вот уже змеёй
ползёшь
и к солнцу тянешься,
стремясь его ужалить.
А иногда
прикидываться можешь