Смерть меня не очень страшила. А вот перспектива инвалидности пугала. Я вновь отговаривал себя от этой авантюры. Уснуть получилось лишь под утро. На работу я опоздал и пришёл «с запахом».
Естественно, меня наказали, лишив части премии. На следующий день я «пахал», не имея возможности лишний раз оторваться от работы, выслушивая упрёки начальника. Мучила мысль, что терплю всё это почти бесплатно.
Я много думал о том, что в таком режиме могу провести всю свою оставшуюся жизнь. Подняться выше по карьерной лестнице было возможно, но для этого надо было подсидеть начальника. А ему до пенсии ещё пять лет… Пять прекрасных молодых лет моей жизни. Дальше снова ждать и «высиживать» должность, иногда выполняя халтурки за скромные вознаграждения… Я недолюбливал свою работу за то, что нельзя было пользоваться телефоном в рабочее время, словно я раб. И за то, что все личные вещи приходится оставлять на проходной. Частенько приходилось работать сверхурочно. Выбора не было. Отказываться от дополнительных смен, когда кто-то из коллег заболел, считалось плохим тоном и отражалось на размере премии.
Лишение меня части премии стало последней каплей. Целый день я рассуждал о том, что теряю. И осознал – ничего. А ещё я уловил новое, какое-то радостное волнение от того, что буду частью этого эксперимента. Будь что будет! Я определился окончательно.
В назначенный час я пришёл подписать документы, мой конкурент так и не появился. По воле судьбы я стал единственным добровольцем. Впереди была решающая проверка на совместимость с прибором. В случае положительного результата мне предложат подписать договор, и пути назад не будет.
Прибор находился в другом месте. Где – я знать не должен. Мои глаза закрыли плотной повязкой и долго везли на машине. Укачивало. Потом меня посадили на каталку и везли куда-то минут десять, было страшновато и дико. Хлопнула дверь, и с меня сняли повязку.
Помещение напоминало больницу. Стены и пол отделаны кафельной плиткой, окон не было. На кушетке лежала пижама. Мой сопровождающий сказал переодеться и сесть в каталку. Повязка снова оказалась на моих глазах.
На этот раз меня везли недолго. С завязанными глазами меня положили на кушетку, после чего повязку сняли. Вокруг стояли плотные ширмы, из-за которых к кушетке тянулись сотни проводов. Кроме этих ширм и потрескавшегося потолка, ничего видно не было. Я дрожал, словно осиновый листок на ветру.