– Не понимаю, – говорю. – Разве когда мы спим вместе, мы не встречаемся? Мы даже во сне встречаемся. Разве не здорово, милая?
– Не здорово. Хочу, чтобы мы повстречались.
– Я не понимаю.
Лицо Полины Ривес принимает отсутствующее выражение – впервые на моей памяти. Больше в тот вечер мы не разговариваем, даже когда за нами приезжает такси-блюз и везёт к Полине домой. Не разговариваем и когда ложимся спать на балконе.
Однако среди ночи мои хмельные сны тают от поцелуя. Полина лежит рядом и изучает меня широко открытыми глазами. Целую её иссохшим ртом, проникаю рукой под жёсткое кружево цвета фуксии. Ворочаемся в узком пространстве, среди вещей не первой необходимости. Слышно, что в комнате пробудилась мама Полины. Ей достаточно приподняться на постели и взглянуть в окно, чтобы увидеть, как дочь её, закусив губу, движется в ритме бодрого джазового соло на ударных, крепкие бёдра её на опасной скорости исполняют доминиканскую бачату, а ноги до хруста сжимают мне поясницу.
Валю Полину на спину и, до боли прижавшись к её венериному бугорку, обдаю потоком семени её грудь и живот. Ещё кончаю, а Полина уже говорит:
– А ты мог бы не кончать мне на тело?
– А куда же мне кончать, золотце?
– Не знаю. В постель.
– Может, тогда мне просто дрочить?
– Мне не нравится, что я вся в твоей сперме.
– Ты можешь её глотать.
– Как сказала одна моя подруга, мужикам, которые так говорят, стоило бы самим хоть раз попробовать.
– Какая умница. У неё есть парень?
– Нет.
– Удивительно. А разве не ты мне говорила, что моя сперма на вкус как шампанское?
– Давай спать.
Так закончилась моя юность. В первое утро молодости я узнал, что умер Деннис Хоппер.
Все, кого я знал, были на кого-нибудь похожи. Кроме него. Я знал Животное с детства. Он появлялся в моей жизни с некоторой регулярностью, но всегда как будто невзначай. Познакомились мы в знаковом месте, а именно – хуй знает где. Животное просто как будто всегда был.
Я уже упоминал о жестокой мантре его авторства «Гу-ка – в ар-ми-ю», но то была лишь половина истории. Уже после армии я проходил как-то по Октябрьской площади (в народе «Лысине»), где стоит памятник Ленину, а рядом косматые геологи поют о том, как хорош он был в качестве вождя. Вдруг слышу звуки гитары и ещё каких-то инструментов да несколько голосов, распевающих знакомый первобытный мотив: