В проходах между рядами принимались расхаживать два попахивающих мускатом оборванца, каждый – с мешочком колечек-подглядок. Я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь купил хоть одно колечко. И все-таки думаю, что, если поднести такое колечко к свету, на картинке в стеклышке оказалась бы голая женщина.
Снова вступал оркестр, занавес открывался, и появлялся кордебалет, большей частью из состарившихся стриптизерок, обильно намазанных тушью, румянами и помадой, с накладными ресницами.
Они что было сил пытались угнаться за музыкой, но всегда немного запаздывали. Правда, они не унывали и продолжали; я считал их очень храбрыми.
Потом появлялся певец. Проникнуться симпатией к певцу было очень трудно. Он слишком громко пел о несчастной любви. Петь он не умел, а когда заканчивал, раскланивался с распростертыми руками под жидкие нестройные аплодисменты.
Потом появлялся комик. Вот он был хорош! Он выходил в старом коричневом пальто, в шляпе, надвинутой на глаза, сутулясь, как бродяга – бродяга, которому нечего делать и некуда идти. По сцене шла девушка, и он провожал ее взглядом. Потом поворачивался к публике и, шамкая беззубым ртом, говорил:
– Эх, будь я проклят!
На сцену выходила другая девушка, он подходил к ней, смотрел ей прямо в глаза и говорил:
– Я дряхлый старик, мне уже сорок пять, но я кончаю на полу, когда ломается кровать.
Это было последней каплей. Как мы смеялись! Молодые и старые – как мы смеялись! А еще был номер с чемоданом. Он пытался помочь какой-то девице уложить чемодан. Вещи то и дело выскакивали наружу.
– Никак не могу запихнуть!
– Давайте я помогу!
– Опять это выскочило!
– Подождите! Я на него встану!
– Что? Ах нет, не надо на него вставать!
Этот номер с чемоданом они продолжали бесконечно. Да, умел он смешить!
Наконец выходили трое или четверо первых стриптизерок. У каждого из нас была любимая стриптизерка, каждый из нас был влюблен. Лысый выбрал себе худую француженку с астмой и темными мешками под глазами. Джимми нравилась Женщина-Тигр (точнее, Тигрица). Я указывал Джимми на то, что одна грудь у Женщины-Тигра явно больше другой. Моей была Розали.
У Розали была большая жопа, она трясла и трясла ею и распевала веселые песенки, а когда, раздеваясь, ходила по сцене, то разговаривала сама с собой и хихикала. Она была единственной, кто действительно получал удовольствие от своей работы. Я был влюблен в Розали. Я часто подумывал написать ей о том, как она бесподобна, но так и не собрался.