В четырнадцать лет Тагира Гареева одноклассники стали называть «чуркой». От матери-азербайджанки ему достались чуть смугловатая кожа, черные как смоль волосы и упрямый характер, от отца, татарина по национальности, – звучная фамилия да довольно обеспеченное детство. Отец хоть и имел высшее образование, но работал грузчиком на рынке, и семья отнюдь не бедствовала. Такую работу престижной не назовешь, но она открывала массу возможностей для дополнительного заработка. Конечно, нелегального, иногда противозаконного, но это был рынок, и, по сложившейся традиции, там царили свои законы – законы коммерции. Сын отнюдь не стеснялся занятия отца, но старался его не афишировать, хотя прекрасно понимал, что именно благодаря этому мог позволить себе гораздо больше, чем дети из семей интеллигентов. У него всегда были самые лучшие карандаши, линейки, фломастеры. В начальных классах всё было без проблем. Его отношения с одноклассниками складывались довольно ровно. Всё началось в седьмом классе. Первого сентября он пришел на линейку в новеньких фирменных джинсах и тут же почувствовал себя белой вороной. Детская зависть – чувство, с которым невозможно справиться. Джинсы стали последней каплей, переполнившей чашу. Ему устроили бойкот. Кто первый обозвал его «чуркой», он не помнил, но одноклассники мгновенно подхватили это прозвище. Почти полгода он с устойчивой периодичностью приходил домой с синяками на лице. Мать пыталась выяснить подробности, но отец строго-настрого запретил поднимать эту тему в школе и только шпынял сына, обзывая его слабаком. Тагир молча терпел, но таил обиду. Он не понимал, почему на него все ожесточились, ведь ничего плохого он никому не делал. На фоне издевательств одноклассников у него начал формироваться скрытный, злобный характер, мальчик начинал тихо ненавидеть всех. Потом неожиданно всё наладилось. Семья переехала в другой район, и он стал душой компании в новой школе. Однако где-то глубоко внутри засели озлобленность и недоверие. Боязнь оказаться униженным заставила искать страховку, заставила стать сильным. Он записался в секцию бокса и только на ринге почувствовал себя в своей тарелке. Наконец он смог побороть страх и выплеснуть свои эмоции. Всё, включая учебу, отошло на задний план. Осталось только безудержное желание диктовать свою волю окружающим, и бокс стал средством достижения этой цели. На соревнованиях его успехи выглядели довольно скромно. Он не стремился стать чемпионом, иногда откровенно сливая бой. Зато участилось его участие в уличных потасовках. Здесь, среди неподготовленных противников и при отсутствии запретов на приемы, он почти всегда выходил победителем, хотя не брезговал откровенным бегством, если понимал, что противник сильнее. Со временем у него выработался свой алгоритм уличной драки. В ход пошли всевозможные подручные средства: самодельные дубинки, свинчатки и даже велосипедные цепи. Победа любой ценой! В десятом классе, после очередной массовой драки, его поставили на учет в детской комнате милиции. Секция бокса была для него закрыта, но Тагир не жалел ни о чём, считая цель достигнутой. Его все знали на районе, боялись, и уже никому даже в голову не могло прийти обозвать его «чуркой». О своем будущем и перспективах он не задумывался, наслаждаясь достигнутым положением в среде подростков.