Валентина шла через двор, ветер отворачивал её голову, с большим трудом она видела свои зелёные резиновые сапоги. Споткнулась обо что-то, машинально вскинула руки вперед, но всё же не упала. И это резкое движение вытащило её из глубины, где она могла бы оставаться неизвестно сколько, и заставило осознать происходящее. Буря шумела в небесах, гнала над землёй валы ливня, поднимала и швыряла разный мусор, набирала силу, нацеливаясь на хлипкие человеческие жилища. Гром гремел, словно приветствуя Валентину и суля ей несчастья. Смеялся. Похвалялся силой. «Проклят будь», – подумала она. Всё равно, кто там, великан из страшной сказки, какой-то языческий идол, решивший вернуться, или сам бог, о котором молятся в церквях и о котором долдонила Валентине полоумная бабка. Всё равно. Будь проклят тот, кто наслал эту бурю.
Шла Валентина, пока не упёрлась в поленницу, тогда лишь и очнулась по-настоящему. По лицу её текла вода: слёзы и дождь. Голова была мокрой, и Валентина вся походила на губку, однако почти не чувствовала влаги и холода. Куда шла? Зачем? Валентина огляделась. Двор тонул в стремительной круговерти дождя, ветер кидался то туда, то обратно, то взмывал вверх, то падал и разбрызгивал лужи, словно балующийся ребенок. «Когда же ты угомонишься?» – подумала Валентина, обходя поленницу. Подумалось, что нынешнее лето войдёт в историю, и умные люди, учёные, будут рассуждать ещё через век о причинах этой страшной бури. Пришло на ум: наверное, много народа погибло уже, и если река пошла сюда, то и к большой земле тоже; ветер ломает крыши, валит сараи, обломки настигают убегающих в панике людей – подобные картины, теперь живо вставшие в её воображении, она наблюдала давным-давно по телевизору. «Только в южных странах бывает такое, – подсказала память, – все эти землетрясения, наводнения катастрофические, цунами. Почему же у нас, вдали ото всего мира, происходит то же самое?» Валентина переставляла ноги. Выплакала, выдавила из себя горечь и боль. Разогнала яростью страх, выплеснула негодование, став пустотелой, звенящей, словно труба. Странным был этот звук, который ей мерещился. Ветер дул в неё, ища нужные ноты, и Валентина слышала хаотичные переливы у себя в голове. Обернулась: может, идёт за ней Витя? Кто сказал, что он умер? Пошутить решил просто, разыграл, притворяется – и как только терпения хватает лежать неподвижно столько времени? Валентина замедлила шаг, остановилась. Повернулась всем телом к дому, скрытому за стеной ливня. Несколько страшных мгновений, когда словно земля ушла у неё из-под ног, Валентина готовилась броситься назад, тормошить мужа, бить по щекам мерзавца, воздать ему за то, что сделал; а потом покачала головой: нет, все не так. Виктор мёртв. И никогда не пришла бы ему в голову эта глупая идея, прикинуться мертвецом. Неправильно это, неприлично. Нечестно – после стольких лет. После целой жизни.