На третьем курсе в семье Петра случилось несчастье: скоропостижно скончался еще совсем молодой отец, с которым сына роднили крепкая мужская дружба и на редкость доверительные отношения. Горе жутко повлияло на Петьку – он запил и пустился во все тяжкие. Забросил спорт и учебу и только чудом не вылетел из института. Но, время если не лечит, то помогает. Постепенно Петруччио, в немалой степени, благодаря присущему ему оптимизму и жизнерадостности, вернулся к нормальной жизни, но со спортом окончательно завязал, чего не скажешь о «веселящих» напитках. Мы с ним вволю попили пива «с прицепом» в «Пиночете22» и покуролесили на «сейшенах» по всей Москве.
* * *
В начале четвертого курса меня выбрали в комиссию по разбору персональных дел «отличившихся» комсомольцев при факультетском бюро ВЛКСМ. Диапазон рассматриваемых случаев широтой не отличался. Первой причиной, регулярно приводящей к еженедельному сбору комиссии, являлись «телеги» из милиции, оповещающие о «не примерном» поведении студента факультета в нетрезвом состоянии и призывающие разобраться в установленные сроки с вопиющим фактом попрания социалистической морали. Подобные сигналы много времени у членов комиссии не занимали, процедура была отработана годами: при легком несоблюдении общественного порядка возмутителю спокойствия грозил выговор по комсомольской линии, при более серьезных правонарушениях – вплоть до исключения из рядов «передовой» молодежи, что автоматически приводило к отчислению из института.
Второй и более занимательный повод для обсуждения представляли письма от родителей «потерпевших» девушек, имевших «обоснованные» претензии к нашим студентам. Все они несли с небольшими вариациями примерно одинаковое содержание: «Имярек такой-то, студент N-го курса вашего факультета, в прошлом году познакомился с нашей дочерью Ириной (Мариной, Светланой, Людмилой …), студенткой Пищевого института. Он регулярно навещал ее в общежитии, расположенном по соседству с вашим факультетом. Сейчас наша дочь находится на четвертом (пятом, шестом, седьмом …) месяце беременности, а Имярек прервал с ней всякое общение. Убедительно просим принять меры!». Особо заковыристые вариации текста часто вызывали улыбки, а иногда и веселье у строгой комиссии: «…. прекратил с дочерью всевозможные сношения, что ее очень раззадорило и ужасно расстроило!».