– Куда опять я, черт возьми, попала? – досадует Ленка. – Дурацкая улица! Можно не хуже, чем в лесу, заблудиться.
И тут вдруг заметила она возле песочницы книжку с цветными картинками. А на картинке нарисована избушка на курьих ножках, а под ней текст крупными буквами.
Ленка потянулась к книжке костлявой рукой, поднесла ее к подслеповатым глазам и стала читать по слогам, шамкая беззубым ртом:
– И молвит Иванушка: «Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом». Избушка со скрипом повернулась. Ах, вон в чем штука! – обрадовалась Ленка и снова в чтение с головой погрузилась. – Иван в избушку ступает, а там баба Яга, костяная нога, сидит на печи, на девятом кирпиче, зубы на полке, нос в потолок врос. Ивана и спрашивает: «Куда, добрый молодец, путь держишь? Дело какое пытаешь аль от дела лытаешь?». – «Ты бы, бабуся, – отвечает Иван, – прежде меня выпарила, напоила, накормила да спать уложила. А после б и спрашивала».
Ленка сидит, читает, первый раз в своей жизни увлеклась – не оторвется. Не слышит, что шум поодаль поднимается – город потихоньку просыпается.
Вот спортсмен в трусах по утренней росе легкой трусцой проскакал – здоровья набирается. А вот к гаражу засеменила толстуха ворчливая, грохоча пустыми ведрами, а за ней безропотный муж с тяжелыми мешками и лопатой.
– Говорила тебе: до зари надо картошку сажать. Так в лунном календаре написано. Ну все, опоздали, – ругается тетка. – Ну что ты копаешься? Заводи свой драндулет быстрее.
Ленка услыхала, переполошилась.
– А, Семеновна! Утречко доброе, – раздался издали визгливый голос. – На дачу, никак, собрались? Правильно. А я вот со своей Джулькой на прогулку вышла. Да как сыро-то. Не вредно ли моей Джулечке?
– Гав! – выразительно тявкнула маленькая рыжая собачонка со всклоченной шерстью и во всю прыть кинулась к песочнице.
Еще мгновение, и она с оглушительным лаем оказалась у Ленкиных ног.
Ленка, не помня себя, вскочила на метлу и, отчаянно колотя по ней кулаками, понеслась прочь отсюда, спасая свою шкуру и не думая больше ни о каких сказках.
Недолго мчалась она.
Вон уже и дом родной,
вон и крыша с трубой.
Пулей в нее влетела,
на пол, задыхаясь, села,
жаждой мщенья томимая,
замыслами коварными одержимая,
планов действия полная.
А дома, в квартире-избушке,
встречают ее добрые подружки —