Они вышли, а Лариса Петровна продолжала идти и улыбаться, и даже приобняла Машу за плечи, как будто они самые лучшие подружки.
«Этого счастья мне как раз и не хватало» – подумала Маша, подыгрывая Костиной маме.
– Белочка, – услышала Маша тихий Костин голос.
Она тут же открыла глаза, и поняла, что задремала.
– Приехали, – улыбнулся Костя.
И вот они из гаража, сразу по лестнице, поднялись в дом. На диване сидел сам виновник торжества Вадим Андреевич и что-то делал в ноутбуке. Лариса Петровна стояла у высокого окна и говорила по телефону.
Как только она увидела, что вошли ребята, тут же отключилась и побежала к ним на встречу.
– Костик, Машенька, – засюсюкала она, обнимая их.
Когда Лариса Петровна притронулась к Маше, её передёрнуло. Она никогда не любила ложь. А в отношениях с этой женщиной – ложь, это ключевое слово. Видимо, таким образом, она пыталась показать своему мужу и сыну, что она принимает Машу. А та, в свою очередь, ничего не рассказывала Косте, чтобы не расстраивать его. Ему казалось, что у них сложились очень тёплые отношения.
– Здравствуйте, с днём рождения Вас, Вадим Андреевич, – улыбнулась Маша, когда и он подошёл её обнять.
– Спасибо Машенька, спасибо, что смогли выбраться к старику.
Все засмеялись.
– Отец, да какой ты старик, – сказал Костя.
– Папа шутит. Вадик, тебе пятьдесят всего лишь, – тут же влезла Лариса Петровна, поджав губы.
– Ладно, дети, идите, располагайтесь в свою комнату, скоро начнут приезжать гости, встретимся на праздновании, а сейчас мне необходимо поработать, пока здоровье позволяет – кивнул Вадим Андреевич, и отправился снова к своему ноутбуку.
– Так, а я побежала на кухню, необходимо контролировать прислугу, а то опять что-то не доделают, – вздохнула мама Кости
Маша расслабилась, она вообще любила проводить время с Костей наедине, а не, когда рядом находится Лариса Петровна.
Они поднялись на второй этаж. Костя показал комнату. Большая кровать, шкаф, ванная. Минимализм преобладал повсюду. Всё это выглядело очень стильно конечно, но Маша не любила такие дома, такие комнаты… Здесь нет уюта. Здесь не было семейных фотографий, нет каких-то грамот и статуэток, которую всей семьёй везли с морей в поезде, нет и кляксы от детских шалостей на стене в виде рисунка на обоях, который бы до сих пор грел душу, хотя тогда, давно, ты, будучи ребёнком – получал за этот отпечаток люлей…