Эгро повиновался, поднял взгляд на жреца и ответил:
– От всего племени ирктов говорю с тобой. Спрашивай!
– Прилетала ли в деревню священная птица о шести крылах? – спросил жрец.
Старейшина потоптался немного и медленно ответил, опасаясь вызвать гнев.
– Да это так. На шестой день после полной луны прилетала священная птица. Также, как и при наших отцах и дедах кружила она над нашими головами долго и непрерывно… Сын моего брата испугался и выпустил камень из пращи в птицу. Птица упала и умерла.
Жрец нахмурился. А старейшина втянул от страха голову в плечи, боясь пошелохнуться. Его предшественникам удавалось пленить птиц, а он допустил такое. Однако, жрец не стал ругаться или выпускать острые красные стрелы как он делал всегда в отношении ослушавшихся. Он просто спросил:
– Так где же она?
Жрец вместо ответа махнул рукой и несколько его соплеменников вынесли из рощицы напротив святилища какой-то, судя по всему тяжелый предмет, обернутый в лучшие циновки. Они поставили предмет у ног жреца и спешно удалились. Эгро сам развернул циновки и, перед жрецом оказалась «птица» с шестью пропеллерами наверху и действительно казалась мёртвой, если конечно можно было применить эту характеристику в отношении механического устройства. В целом, она больше напоминала паука, чем птицу, широко расставленные лапки соединялись в довольно-таки объёмной прямоугольной коробочке, а над ней в свою очередь располагались несущие «птицу» лопасти пропеллеров.
– Ты свободен – хрипло произнес жрец старейшине, и тот мгновенно повиновался. А генерал, чуть подождав, намётанными движениями разобрал устройство и уже по частям занёс в святилище, не забыв крепко-накрепко закрыть дверь. Внутри он обеспечил себе освещение, вставив батарею питания в ксеноновый фонарь в углу. Затем судорожно перебрал запчасти дрона. Аккумулятор был пробит, растрескавшийся пластик вывалился при попытке вскрыть коробку, камера тоже была повреждена, хотя, впрочем, наверняка передавала изображение хозяину, пока не разбилась. А вот потайной отсек, который волновал генерала более всего был цел. Он вскрыл его. Там находился, как и каждые семьдесят лет, инъекционный пистолет и капсула с беловатой непрозрачной жидкостью внутри. Генерал резко отложил предмет на столик, будто получил ожог. Отошёл и сел на скамью. Тяжелая внутренняя борьба отражалась на лице его. Оно, то мучительно сжималось как от нестерпимой боли, то на нем появлялась какая-то усталая озлобленность. А ведь он правда устал. Устал удерживать эти разрозненные племена от кровавых межплеменных розней. Организация хозяйственной жизни тоже требовала его неустанного внимания. Имел ли он право продлевать себе жизнь хоть даже и ради высоких целей. Именно этот вопрос мучал его и терзал.