Весь мир любуется лимоном уже много веков подряд, и еще никто не сказал, что лимон – это некрасиво. Вот только вкус. Одним он ласкает нёбо, другим – нет. Хотя все согласны, что лимон кислый.
Стоит ли забывать, что безудержная, часто напрасно вспыхнувшая злоба быстро проходит, и от нее остается только зудящее чувство досады: а стоило ли так горячиться?! И все равно, каждый раз снова и снова. Мне показалось тогда, что лимон был самым красивым предметом в нашем доме, самым нежным, самым добрым, самым неагрессивным. Мы стали резать его маленьким зубчатым ножом, капли потекли по лезвию, потом побежали по руке и застыли где-то у локтя.
Раз и навсегда запомни, твержу я себе, нет смысла так раскочегариваться. Только идиоты так заводятся. А идиоты так часто бывают сентиментальны. Приторно сентиментальны. Так, что даже в горле пересыхает. Главное, чтобы идиот не начал рассказывать о себе: ничего так не боюсь, как глупых собеседников.
* * *
Бояться собак – глупо. Наша жизнь в наших руках. Каждый – сам кузнец своего счастья, и кует его огромным молотком, изо всей силы ударяя по наковальне. И что бы ни легло на эту наковальню – разлетится вдребезги, потому что кузнец знает, что кует, и ничто не сможет помешать ему.
Я должен был ухаживать за отцом. Он вот уже много лет жил самостоятельно в однокомнатной квартире неподалеку от меня. Это такой чистенький, подтянутый старичок, аккуратный в мелочах, и поэтому ему всегда было трудно уживаться с другими людьми, ведь они, как водится, нарушали царивший вокруг него порядок. Он много раз в жизни менял работу, был инженером на каком-то заводе, потом технологом, потом уже, перед самой пенсией, стал заведовать отделом кадров в никому не известной конторе. Мне он совершенно не нравился. Я уже увлекался театром, подумывал о собственной труппе, и вид и мысли имел соответственные.
И вот я сижу в прокуренном свитере в крошечной прихожей на каком-то сундуке, покрытом потертым покрывалом украинского происхождения, и жду врача. Отец заболел, ему плохо, и я должен за ним ухаживать. Он лежит в постели на двух подушках, покрыт одеялом, сверху которого лежит уютный клетчатый плед. Он спит. Разные мысли лезут в голову: как хорошо, что я не похож на него ни вообще, ни сейчас. Что еще нужно кузнецу, как не свободные руки? Главное, чтобы руки были свободны, все остальное приложится.