Важенка неторопливо пошла к стойке, где Толик брал себе последний коньяк, все время оглядываясь на нее. Оставшиеся человек восемь скандировали бармену – еще, еще! Тот скрестил руки в воздухе – все, дорогие, аллес. Важенка щебетала с Толиком – на посошок? а чем КВ от пяти звездочек отличается? – заметив краем глаза, что Тате удалось ускользнуть с сумками.
– А где Наташа? – спохватился он минуты через три.
– В туалете, – с веселым удивлением выпалила Важенка. – Дай сигарету, пожалуйста.
Толик протянул ей пачку, щелкнул зажигалкой.
– Чё-то долго она.
Важенка, сделав затяжку, вытаращила глаза и выдохнула дым:
– Ага, чего-то долго. Подержи-ка, проверю, – сунула сигарету в руки Толику.
Он послушно взял, смотрел ей вслед немного растерянно.
Ну не мог он не взять, когда вот так мило – подержи, пожалуйста. Почти целая, зажженная сигарета – верный залог того, что хозяйка ее непременно возвратится, ведь только прикурила.
А хозяйка летела через две ступеньки по железной лестнице, и сердце ее колотилось в горле. На улице, выхватив пальто из Татиных рук, крикнула “бежим”, и они припустили во дворы от ярко освещенной улицы Володарского.
* * *
Теперь ветер в лицо. Резал бритвой, но жаркий ужас погони отменял его злость – мы птицы! Смешно невозможно, лицо Толика с сигаретой, умру сейчас.
В каком-то дворике, забившись за гараж, отдышались, отсмеялись. Ветра здесь немного, и всё потише, черный клен ронял неторопливые листья, и, падая, они трепетали, дрожали под маслянистым фонарным светом, лимонные с зеленью, охряные в кровавых прожилках. Внизу сквозь их звездчатый ковер жирно поблескивал асфальт. Запах дыма в морозном позднем вечере.
Стукнула балконная дверь, кто-то, откашлявшись, закурил прямо над ними, сплюнул мирно.
– Пойдем уже, – Тата опасливо задрала голову.
Глаза Важенки вспыхнули вдруг в фонарном луче, схватила подругу за рукав:
– Знаешь, зачем нам сумка Спицы, ну, старая та! Мы набьем ее в следующий раз газетами и легко смоемся от всех, бросим в баре. Разведем на коктейли, а потом – посмотрите за сумочкой, пожалуйста, мы скоро.
Тата от смеха сложилась пополам.
Снова неслись через сквер, и ветер в черном небе срывал яркие листья, шумел, швырялся ими. Тата крикнула:
– Я восхищаюсь тобой!
Важенке неловко от этих слов – ну не говорят так люди! – и приятно, конечно. Немного нелепая эта Тата.