Геннадий:…Фотографии-то покажи.
Виктор: Телефон новый купил, не успел перекинуть.
Люда: Да на что тебе фотографии, я и так всё вижу!
Геннадий: Так и я вижу. Сравнить интересно.
Тут Виктор провалился в сугроб по горло.
Виктор: Увидите ещё. Жена с дочкой встречать меня будут.
Геннадий: Святое дело – мужа встречать.
Люда улыбнулась. А Виктор бросился к чемодану, вытащил куклу, показал старикам.
Виктор: Вот, Машеньке купил! День рождения у неё.
Старики повертели куклу в руках, полюбовались и похвалили её. Виктор вернул куклу в чемодан.
Люда: Как хорошо вы про счастье говорите, приятно вас послушать.
Геннадий: Я же говорил – есть молодёжь! А ты – «страдают все, страдают». А видишь, как оно.
Люда: Оба мы видим.
Геннадий: Оба, да. Чайку надо, чайку.
Геннадий ушёл за кипятком. Люда кивнула Виктору и раскрыла сканворд. Виктор пребывал в невесомости. Он вынырнул из фантазий и остался один на один с безобразной правдой – на перроне его назовут придурком и лжецом. Да и сам он так проникнулся своим враньём, что вдруг почувствовал себя обманутым и грязным. Кем обманутым, почему грязным? В боксе состояние Виктора называют «грогги» – это когда ты пропустил удар, которого не видел, который как бы из ниоткуда прилетел, ослепил, оглушил, кости из тела выдернул, а в глазах мухи, как от давления, если резко встать, и пол стремится к лицу, и никак не устоять.
Виктор растерянно искал выход из положения и нашёл два: постараться выскочить из поезда быстрее стариков и спастись бегством или сойти, не доезжая до Адлера, ночью, а к морю добраться на такси. За выбором нужного выхода, просмотром фильмов, сном и новым враньём про свою семью, которое он вынужден был множить, чтобы не саморазоблачиться, Виктор провёл остаток путешествия. А на последнем перегоне, за два часа буквально, ему вдруг противно стало выкручиваться. В каком-то смысле Виктор даже захотел огрести по полной, захотел испить чашу возмездия за своё невозможное враньё, потому что… Он и сам не знал. Но если его не разоблачат, нет, если он сам себя не разоблачит, то и сладкий миф из него никуда не денется, а жить с ним Виктор не мог.
Наконец, поезд прибыл в Адлер. За полчаса по вагону прошёл проводник и велел сдавать бельё. Старики аккуратно сложили простынки-наволочки и ушли. Виктор готовил речь. «Простите, меня, я вам соврал. У меня нет семьи. Я – одинокий человек. Нет, я в порядке, просто… Я не знаю, почему всё это вам наговорил. Мне стыдно».