Джордж Реймонд Ричард Мартин вырос в Нью-Джерси в районе массовой застройки 1950-х годов. Его отец был докером[1], мать работала менеджером на фабрике. Из животных ему позволяли держать только крошечных черепашек, которые жили в игрушечной крепости. Его первый рассказ в жанре фэнтези – первый на его памяти, по крайней мере – назывался «Черепаший замок». Он воображал, что его питомцы борются между собой за маленький пластмассовый трон.
Но однажды животные вдруг начали погибать и умерли все, как ни старался Джордж их спасти. Такого развития событий он не предвидел. А что, если это результат козней, которые они строили друг против друга?
Со временем, открыв для себя комиксы, мальчик стал писать рассказы о монстрах и продавать их одноклассникам по десять центов за экземпляр. Затем начал печататься в дешевых журналах, а немного погодя пришел черед романов в жанре ужасов и научной фантастики.
В 1984 году Мартин приехал в Голливуд и поступил одним из сценаристов в «Сумеречную зону»[2]CBS[3], съемки которой решили возобновить. По воле судьбы в первом из его эпизодов фигурировали и рыцари, и магия. «Последний защитник Камелота» был экранизацией рассказа Роджера Желязны о сэре Ланселоте, живущем в современности. В кульминационной сцене герой на фоне фантастической версии Стоунхенджа сражается с заколдованными доспехами – исполином по имени Полый Рыцарь.
В сценарии Мартина воины дрались на конях, облаченных в доспехи, но продюсеры сериала эту идею отвергли. «Что-нибудь одно – или Стоунхендж, или лошади», – сказали они. Тогда он посоветовался со своим другом Желязны, и тот, попыхтев трубкой, сказал: «Стоунхендж». Так и сделали – дрались они пешими.
В 1987 году Мартин начал работать в другой фэнтезийной эпопее, «Красавица и чудовище», где его сюжеты по-прежнему встречали сопротивление руководства CBS. «Они считали, сколько раз мы поминаем черта, говорили, что грим на трупе не должен быть “чересчур жутким”, вырезали выпуски теленовостей на заднем плане как “слишком проблемные”. Бездарные замены, страх перед любой сильной сценой, вечная боязнь “задеть чьи-то чувства” – я ненавидел это и боролся с этим как мог», – вспоминал писатель.
В 1991 году он, разочаровавшись в телевидении, вернулся к литературной деятельности, и через пару лет у него родилась идея повествования в жанре фэнтези – «реакция на телевизионное прошлое», как говорил Мартин. Это был эпос наподобие обожаемого им толкиновского «Властелина колец», но он вдохновлялся реальными событиями европейской истории (такими как Война Алой и Белой розы