– Эту пропустим. Следующая через двадцать минут.
Снова они сидели одни, снова смотрели на мост. Мать была злая, серая и подругу изредка, но с чувством материла. Антошка молчала, но в душе ее полностью поддерживала. Наконец та появилась – растрепанная, с четырехлетней дочерью Элькой в одной руке, с чемоданом и авоськой в другой. Мать как взрывной волной подбросило: не дав подруге приблизиться, она резко вскочила и закричала:
– Рита, ты что, совсем спятила! Меня одну с ребенком приглашали, а я с тобой да еще с двумя довесками. И вообще, какого черта ты опаздываешь, я уже целый час тут тебя жду как на иголках.
Подойдя, та ее урезонивала:
– Да погоди ты, мать у меня с почками слегла, не оставлять же Эльку на больного человека. – И вдруг, со свойственным ей легкомыслием: – Ничего, авось перекантуемся.
Через полчаса все как ни в чем не бывало сидели в электричке: зареванная Элька прикорнула у окошка, Антошка тоже начала дремать, мать с тетей Ритой оживленно болтали, как они сами говорили, «о своем, о девичьем». Антошка их не слушала. С горечью она думала о том, что вот скоро они приедут в Москву, будут долго стоять в очереди за эскимо на палочке, потом до бесконечности изучать «карту Метрополитена», потом заблудятся и, может быть, вообще НИ-КОГ-ДА так и не поедут на Украину в быстром, как ветер, поезде дальнего следования.
Кто-то другой на их месте будет, обжигаясь, пить чай из граненых стаканов в подстаканниках, кто-то другой получит сахар-рафинад в специальной упаковке по две штучки с изображением поезда на обертке, кто-то другой будет лежать на верхней полке и смотреть в окно… Женские голоса звучали глухо «бу-бу-бу», изредка, словно совсем издалека, до Антошки долетало:
– Представляешь, можно вот так всю жизнь прожить и человека хорошего не встретить, а соберешься куда-нибудь, и на пороге собственного дома…
– А не женатый?
– Да кто ж их разберет, на женатых, чай, печать в загсе не ставится.
* * *
И все же, несмотря на горькие прогнозы, а может быть, как раз благодаря им, через несколько часов совершенно счастливая Антошка ехала на Украину, и счастью ее не мешали ни подмигивания соседей, угощавших мать и тетю Риту водочкой со свежими огурцами и крутыми яйцами, ни запах угольного дымка и туалета, ни остановки, ни пыль, ни грохот. Антошка, как драгоценный камешек, перекатывала во рту замечательное слово «плацкарта», с небывалым аппетитом поедала пирожки с повидлом, которые разносили по вагонам говорливые приветливые буфетчицы, она простила и ехавшую «зайцем», очень этим гордую, Эльку, и казавшуюся теперь симпатичной тетю Риту с ее хитреньким, как у рыженькой лисички, лицом. Все, просто все в этом поезде было прекрасно!