– Оставьте ее, барышня, – сказала участливым голосом Софьюшка, – смотрите, как она испугалась, бедная пташка! Все равно, ведь можно завтра утром…
– Как можно оставить до завтра, когда Елена Антоновна сказала, чтобы ее остричь теперь? Что за пустяки! Пожалуйста, не выдумывай! – сказала пепиньерка, подойдя к девочке, которая, видя, что деваться некуда, ждала своего врага с широко открытыми глазами и лицом, исказившимся от ужаса.
Пепиньерка подошла к ней и, стараясь разнять ее руки, с досадой продолжала:
– Ведь ты не дома; иди и садись сейчас, слышишь? Здесь куражиться не позволят!
Она разняла ее руки и взяла крепко в свои.
Варя беспомощно осмотрелась, как бы ища защиты, но в комнате, кроме нее и двух ее врагов, никого не было. Она вырвала свои руки и, закинув их на голову, крепко сжала их на затылке и что было сил закричала:
– Не надо, не надо, душечка, пожалуйста, не надо!
Молодая девушка остановилась на минуту и, дернув Варю за плечо, произнесла с досадой:
– Противная девчонка! Вот выдрать бы тебя!
Она с досадой дернула Варю за волосы и отчетливо проговорила, сдерживая, насколько могла, свое раздражение:
– Пойми ты, что тебя надо остричь, здесь с космами твоими тебе не позволят оставаться. Если ты не уймешься сейчас же, тебя остригут насильно. И не только волосы, но и уши отрежут!
С этими словами она положила свои руки на плечи Вари. Девочка, почувствовав ее прикосновение, еще теснее прижалась к стене и, уцепившись за железную перекладинку кровати, закричала неистовым голосом…
– Что тут такое? Что за шум? – вдруг раздался встревоженный голос, и в комнату почти вбежала женщина лет тридцати пяти, среднего роста, худенькая, очень сутулая, так что на первый взгляд казалась горбатой, с бледным серьезным лицом, большими темно-голубыми глазами, светлыми длинными ресницами и массой золотистых волос, гладко причесанных спереди, а сзади закрученных в косу, с трудом умещавшуюся на маленькой голове.
Варя тут же замолчала. И она, и пепиньерка, и Софьюшка, стоявшая поодаль, молча и смущенно смотрели на так неожиданно явившуюся помощь или помеху – этого они еще не знали.
Вбежавшая дама была Марина Федоровна Милькеева. Она быстрым взглядом окинула сцену, увидела забившуюся за кровать, растрепанную и испуганную девочку, смущенную пепиньерку и горничную, стоящую с ножницами, и тотчас же поняла, в чем дело.