Чтобы пробудить в работниках энтузиазм, Родион вынес и показал им оговорённую бутылку водки. Левитан взмолился,
– Родион Олексеевич, мы всей душой поработать, да больно плохо после вчерашнего. Нам бы по пять капель. А?
– Ага, налей вам. Тогда точно не переносите.
Левитан смотрел глазами умирающего кролика. И тут Коновалов вспомнил про бабушкину наливку. Он решил, что она на работоспособность не повлияет, потому что не водка и не вино. Для Левитана, закалённого денатуратом, она будет вроде сиропа. И он сказал,
– Ладно. Я вам домашней наливки дам. Вреда не принесёт.
Он вынес на крыльцо банку с наливкой и две фарфоровые кружки. Откупорил банку и щедро наполнил кружки доверху пахучим напитком. Пятьдесят Третий оживился, подошёл и взял кружку в руки. Не спеша они выпили до дна, и попросили закурить. Родион презентовал им пачку «Примы», затем спросил,
– Ну, как? Полегчало?
– Да, как-то это… непонятно. Ещё можно?
Родиону было не жалко, и он налил ещё по кружке. Когда они выпили, он сказал,
– Ну, ребята! Я сделал всё для вас возможное. Давайте работать.
Левитан подошёл до кучи угля, стал над вёдрами, и велел напарнику насыпать. Пятьдесят Третий взял грабарку, опёрся об неё, потом вдруг обмяк, и упал лицом в уголь, оставшись недвижимым. Уголь был фракции «орешек», и лицо не поранил. Коновалов испугался,
– Левитан, чего это с ним? Припадочных в армию не берут.
– Какой припадок? Он вырубился!
– С чего?
– Дак, с наливки твоей. Крепка больно.
– Чего ты гонишь! Это ж не водка.
– Твоя правда. Водке до неё далеко. С неё бы он устоял.
Левитан стоял в стойке борца, и, от напряжения вытаращив глаза, старался сохранить равновесие. Попытавшись шагнуть, он его потерял, и рухнул в уголь лицом рядом с напарником. Но он оказался покрепче, и на четвереньках перелез под забор, сказав при этом,
– Родион Олексеевич, ты сам виноват, напоил нас, теперь только завтра отработаем.
Коновалов перетащил Пятьдесят Третьего под забор, и уложил рядом с Левитаном. Примерно через час, с лицами чёрными от угля, Левитан со своим временным зятем с горем пополам поднялись, держась за забор, и, обнявшись, медленно поплелись домой. Коновалов приписал этот случай эффекту, именуемому в народе «на старые дрожжи».
На другой день они явились, и, не говоря ни слова, переносили уголь. Левитан от водки отказался, попросив взамен две бутылки наливки. Коновалов дал, но призадумался. Через пару дней он встретил на улице Левитана, и спросил,