Дома мама сразу разобралась, что у сына проблемы, однако, несмотря на допрос чуть ли не с пристрастием, до причины плохого настроения и припухших глаз ей докопаться не удалось.
– Сынок, а ты поиграй на лабандоне, – предложила она. – Ты давно не упражнялся, хотя раньше играл довольно часто.
– Зачем мне играть на лабандоне, мама? – спросил Йорик, глядя в окно. Он машинально жевал биточки из спаржи, потому что мама всегда говорила, будто еда помогает справиться с депрессией.
И Йорик ел, хотя почти не чувствовал вкуса.
– Когда у твоего дяди Эрика случалось плохое настроение – он играл на лабандоне. И когда у твоего дедушки Резвеля было плохое настроение, он тоже брал в руки лабандон.
– А когда дядю Эрика ограбили на улице и забрали триста рандов, которые он нес своей семье, он тоже не нашел ничего лучшего, как играть на лабандоне? – с вызовом спросил Йорик и отодвинул тарелку опостылевшей спаржи.
– Ну да. А что же еще можно было сделать? – пожала плечами мама, которая знала про эту историю больше.
– А нужно было ходить на тренировки по «малаю», а не тренькать на лабандоне, и тогда бы дядя дал бандитам по башке и его ранды остались бы целыми!
– Что за слова, Йорик? «Бандиты», «по башке»? Ты меня пугаешь, сынок.
– А что за слово «лабандон», мама? Почему бы не называть его скрипкой, как все нормальные люди?
Мать вздохнула и, присев рядом, какое-то время молчала. Потом взглянула на настенные часы – вечером у нее начиналась смена на упаковочной фабрике Лунстрема.
Платили там немного, зато добраться можно было пешком.
– Я знаю, сынок, это все из-за этой бибры.
– Она не бибра.
– Какая же она не бибра, если она людям так жизнь портит?
– Она не портит, мама. Просто она очень красивая.
– Красивая и богатая. Ей все дороги открыты, и ты с ней никогда не пересечешься. Она поедет в университет в Линдсмарке или в Финансовую Академию. А ты пойдешь по стопам дедушки Резвеля. Дядя Эрик сказал, что твой аттестат в колледже очень всех порадовал и тебя туда примут на бесплатное место.
– Чтобы бухгалтером стать? Или мытным скобарем? – невесело усмехнулся Йорик.
– А почему и не скобарем? Скобарей все уважают. И даже очень уважают. Когда главный городской скобарь Рональд Либхер заходит в ресторан, многие поднимаются с мест.
– Мама, скобарей никто не уважает, скобарей попросту боятся и ненавидят. И вообще, нужно говорит «налоговый инспектор», а не «мытный скобарь». Хватит уже этих ваших сельских жаргонизмов.