когда-то
озноб предутренней росы.
Пройдя года и расстоянья,
набравшись замыслов и сил,
тогда я буду в состояньи допеть свои: фа, соль, ля, си…
Мне надоело жалобы выслушивать,
из хаоса разумное выуживать,
мне надоело дни свои выслуживать,
запал души
на сквозняках выстуживать.
Пусть дерево для будущего спилено,
обруб
всегда честнее,
чем извилина.
Всю жизнь я в гору шел
и думал:
солнце – там,
за гребнем,
стоит лишь осилить перевал.
Их было много -
горных ступеней.
Но цели я желанной -
не достиг.
А рощи, полные плодов,
росли внизу…
И все же
путь мой -
только вверх.
Последний год дано мне пережить
Последний год дано мне пережить,
а после – в форму поля я истаю
и буду с белым облаком дружить
и догонять гусей летящих стаю.
Не словесами
научусь вещать,
а буду мыслепеньем изъясняться
и силой духа стану возвращать
себя в края,
что нынче только снятся.
А на земле –
оставлю я детей,
тома своих писаний-упражнений;
пусть память обо мне хранят все те,
кому помог я встать на путь решений.
Свою задачу –
я не дорешал,
теперь она намного усложнится.
Но я перед ответом – не дрожал.
И ты – слезой не увлажняй ресницы.
Когда идешь без цели -
тяжело,
и надрываясь, пульс в аорте бьется;
вдруг что-то за грудиною зажгло,
и в сердце боль того-гляди вопьется.
Присядь, передохни, определись,
куда
дойти тебе сегодня надо;
и с этой мыслью смело поднимись.
Достичь задуманного -
лучшая награда.
Вновь сила появляется в ногах,
и ретивое – бьется в упоеньи,
и побежденным уползает страх,
а вместе с ним -
тревоги и сомненья.
Навстречу цели -
радостно идти,
сознание вперед меня толкает.
А если…
оборвется что в груди,
то ты меня за это -
не суди,
ну что поделать,
знать, судьба такая.
Ты за меня до финиша дойди.
К тому, что не имел, -
я равнодушен,
жалею лишь о том,
что потерял.
До-нельзя
«третий глаз» мне нынче нужен,
что расширял мой зримый ареал.
Мне предками завещана возможность
за видимостью
глубже различать
не только мира показную сложность,
но истины – прозрачную печать.
Я видел души гор и мысли моря
и безначальность жизненных основ,
я различал друзей за чашкой горя,
лукавость слов и безнадежность снов.
Мой «третий глаз» предвидеть мог напасти,
мог видеть,
что могло, но не сбылось.
Пусть не всегда в моей бывал он власти,
но он не врал, как ныне повелось.
Себя узрел я внутренним виденьем,
грехи свои и свой спиральный путь;