– Кто ты? – мысленно выкрикнул вопрос в пустоту, осознавая тщетность попыток справиться с пришельцем.
– Думал спрятаться от насссс? Не выйдет, мы тебя везде найдем! – тень мгновенно приблизилась к глазам и буквально впечаталась в лицо, больно ударив в лоб.
Я резко сел. Мое дыхание сбивчиво, со свистом вырывалось из раздувающихся от ярости ноздрей, холодный пот обливал тело, которое била крупная дрожь. В комнате я был один, а дверь оказалась закрыта.
Это просто ночной кошмар! Но, черт подери, такой реалистичный. Я облегченно выдохнул и прилег обратно, но тут же почувствовал, как в ушах вновь появился этот едва различимый гул. Еще раз испытать такое мне меньше всего хотелось, и хоть вылезать из постели было лениво, я заставил себя встать и пройтись по квартире. Выпил немножко холодной воды, проверил заперта ли входная дверь, выкурил сигарету и, совершенно успокоившись, опять улегся спать. Впервые в жизни я пожалел, что остался один.
Закрывая глаза и погружаясь в сон, я ощутил, как навязчивое состояние вновь пытается вернуться. Пришлось включить свет и достать книгу. Кажется, это был Фабр 'Жизнь насекомых'. Я открыл главу про жуков-навозников и принялся читать, но мысли мои были сбивчивы, взгляд прыгал через строчку, и уже скоро скарабей лично предлагал покатать шар и расписывал достоинство буйволового навоза. Проснулся я утром измятым, все тело ныло, а на душе скреблись жуки-навозники. Надо не забыть сказать Катерине, что я без нее страдал.
Глава 2
Лежа в постели, я размышлял о прошедшей ночи. Конечно, сейчас все это казалось дурным сном. Наверняка, пойло в баре было не очень качественное, организм отравился, и это дало такой странный эффект. Мне нужно все это как-то объяснить самому себе с точки зрения здравого смысла.
Пришлось буквально заставлять себя вылезать из постели. Сегодня у моих родителей годовщина и я обещал маме обязательно быть. Что ж, хоть иногда наша большая семья собирается вместе. Надеюсь, придут все мои сестры со своими детьми.
Я родился и вырос в небольшом городке, который еще десять лет назад именовался деревней. Пара высоток, не более пяти этажей, ютились на главной улице. Грязные кривые дороги, усеянные по обе стороны неказистыми домами; дворы, полные разной домашней живности; училище да школа – вот такое разнообразие архитектуры. Все в этом городе знали друг друга в лицо и по странной, заведенной еще сотни лет назад, традиции следили за жизнью соседей. Вечерами, украдкой, выходили покурить и заглядывали через забор: а что делается там, за стеной? И если ты, не дай бог, по какой-то причине занавесил окна, закрыл ставни – слухи и выдумки, одна нелепей другой, тут же покрывали твое доброе имя. При встрече и в разговорах только и слышались: сплетни, сплетни, сплетни. Мне кажется, что сама жизнь, в подобного рода деревнях, крутится вокруг одного простого правила – не ударить в грязь лицом перед другими.