Безусловно, в известной степени я все-таки продвинулась вперед – из желеобразной мамаши, которая настолько не в форме, что и километра не может пробежать, я превратилась в человека, который финишировал Айронмэн[1]. Я собрала вокруг себя людей и поведала миру свою историю. Я многое изменила. Жизнь стала лучше, но эти перемены напоминали какой-то бессмысленный апгрейд в самолете: да, меня посадили поближе к передней части, мне даже налили вина и дали пакетик орешков, но при этом я так и осталась сидеть в эконом-классе, зажатая на среднем кресле из трех, и чей-то орущий младенец все так же пинал подголовник моего кресла.
Да, я несколько «прокачалась», но страдания мои не прекратились. Я мучилась точно так же, как всю сознательную жизнь. В мои тридцать пять все было точно так же, как и в пять, пятнадцать и в двадцать пять. Недостойная. Безразмерная. Сплошное недоразумение. Неудачница. Ненормальная. Такую никто не полюбит.
Я хорошо зарабатывала. (Так почему же я была на мели?) Я все время тренировалась. (И при этом страдала «болезненным ожирением», если верить медкарте.) Я была триатлонисткой. (Хотя все так же ненавидела свое тело.) У меня был добрый, трудолюбивый муж и двое здоровых, красивых детей. (Так почему же я чувствовала себя нелюбимой? Незащищенной? Несчастной?) «Может, я просто ненормальная?» – отбивалось барабанной дробью в моей голове.
Снаружи я (все еще) была женой и мамой, у которой все под контролем. Даже если за вечер я умудрялась выпить мартини и осушить пару бутылок вина, заедая все это огромной пиццей (это после плотного ужина), каким-то чудом я всегда сохраняла лицо. Конечно, я не думала, что у меня все тип-топ, но как-то справлялась, хотя и чувствовала себя ужасно и явно страдала депрессией, а резинка от штанов с каждым днем все сильнее и сильнее врезалась мне в живот. Однако, как бы разрушительно ни сложился мой вечер, наутро я всегда подскакивала с первыми лучами солнца, натягивала спортивный костюм, объявляла детям, что пора в школу, и, мертвой хваткой вцепившись в кружку кофе, тащила их и свою опухшую с похмелья рожу на автобусную остановку.
Я твердила себе: Я смогу. У меня все получится. Я никого не убью. Вежливо отвечу той бесячей бабе в мессенджере (Динг! Динг!). Буду улыбаться мамочкам на остановке. Я же могу улыбаться. Я могу улыбаться. Я все могу. Ты все можешь, Мередит.