Действительно, что делала девушка ночью в районе стоянки дальнобойщиков? И почему документов нет? Ведь сутенеры, как правило, забирают паспорта у своих подопечных.
– Разберемся… – сухо сказал Севастьян. – Кто потерпевшую доставил?
– Мужчина какой-то привез, – закивала головой медсестра. – Сказал, что чуть не сбил ее. Вышел, говорит, к ней, а у нее голова разбита. Шатало ее сильно, а к нам она в бессознательном состоянии поступила. Сейчас вроде бы в себя пришла. Это к Елене Матвеевне надо, она сегодня ночью дежурила, она вам все скажет…
– Обратимся… Этот мужчина координаты свои оставил?
– Да, фамилия, имя, отчество… – Женщина заглянула в рабочий журнал. – Желобов Илья Михайлович. Номер сотового телефона оставил…
Севастьян не стал откладывать дело в долгий ящик и позвонил Желобову. Он мог бы связаться с ним позже, если бы не время, которое сейчас могло работать против него. Его интересовало, есть ли в машине мужчины видеорегистратор. Оказалось, что есть. Более того, нужную Севастьяну картинку Желобов сохранять не стал – то ли не догадался, то ли не счел нужным. А запись на его видеорегистраторе «жила» всего двенадцать часов, а потом стиралась последующим циклом. И эти двенадцать часов уже заканчивались. Севастьян попросил Желобова сохранить запись, пообещал позже с ним связаться, чтобы выяснить подробности, и поднялся в нейрохирургическое отделение.
Елену Матвеевну он застал в ординаторской. Это была миловидная женщина лет тридцати пяти. Светло-русые волосы под накрахмаленной шапочкой, большие темно-серые глаза со стальным оттенком, губы тонкие, но красивые. Взгляд смелый, но в то же время в нем заметна неуверенность. Нет, в самой себе эта женщина была уверена, но мир вокруг казался ей хрупким, ненадежным, и она боялась, что все может разрушиться в любой момент. Во всяком случае так подумал Севастьян, глядя на нее. Елена Матвеевна смотрела на него с интересом одинокой женщины. Похоже, как мужчина он ей понравился.
– Вы из прокуратуры? – спросила она.
– Ну, в общем, да. Майор юстиции Глушков.
– Я знаю, кто вас интересует. Пойдемте.
Они прошли в палату, где на высокой койке лежала девушка лет пятнадцати-шестнадцати с повязкой на голове. Черты лица нежные, красивые, но еще не совсем оформившиеся. И не было в этом облике ничего вульгарного, порочного.