Он смотрит на неё и никак не может понять, что ей надо, что она от него требует!
Она же возмущена, не понимает, почему он её не понимает!
– «Я не могу и не хочу с тобой жить! Ты жестокий эгоист! Я отдала тебе всю свою жизнь!»
– «Гита, в чём дело? Какая тебя муха укусила с утра пораньше?»
– «… Всю свою жизнь без остатка!»
– «Что ты хочешь, в конце концов, скажи!»
– «Уйти, уйти навсегда! Чтоб не видеть твоего мерзкого лица. Никогда!»
– «Опять уйти! Куда?»
– «Я ухожу к маме!»
– «Гита, опомнись! Тебе шестой десяток! Какая мама? Твоя мама давно в бейт-авоте!»
Гита, резко повернулась, прошла в спальню, выбрасывает содержимое шкафов, из горы одежды на полу, на постели нервно выбирает вещи укладывает в чемодан… Но, нет-нет, а прислушивается, что он там делает, не спешит ли утешить её, пожалеть… Нет, не спешит. И она садится на неприбранную, заваленную вещами постель и громко, чтоб слышал этот эгоист, как она страдает, плачет от жалости к самой себе.
Давид не помчался, как это он делал всегда, уговаривать жену, а почему-то сидит за инструментом, играя, упорно стараясь вспомнить мелодию…
– «…Люби меня, люби какая есть, Ля-ля-ля…Люби меня глупую и смешную…Ля-ля-ля…Нет, не идет,… Хотя нет, вот она! Вернулась!!!»
Пальцы быстро бегут по клавишам, будто вот-вот нащупают в неведомой сокровищнице, в этом сияющем луче, что лёг на его руки, чудную мелодию…
– «… Ля-ля-ля! Тамс. Ля-ля-ля! Тамс… Ля-ля-ля!»
Давид торопливо пишет тему на нотном листе, звонит поэту.
– «Рони. Не спишь? Спишь? Ну, так «проснись и пой!» Нет, я не сошёл с ума! Сколько времени? Какая разница – приезжай. Не ругайся. Есть мелодия. Самая чудесная на свете. Вальс! Привези всё, что есть. О чем? О любви, конечно! Это вальс о любви… Да, о любви…»
Краем глаза он видит в зеркале, как мелькнула в коридоре Гита с чемоданом.
Резко хлопает входная дверь.
Он поднимается над роялем, и миг стоит в очень удобной для выстрела позиции.
Рубиновый лазерный луч упёрся ему в затылок, в лохматый седой завиток.
За домом поднимается, становясь ослепительным солнце.
Оно светит насквозь через окна квартиры на втором этаже.
Элен стоит за прозрачной плёнкой, в струях воды, и солнце обнажает её худую с опавшими грудями фигуру.
Дверь ванны приоткрыта. В проёме тёмным силуэтом жестикулирует Циля.
– «… Да! Я не обязана тебя обслуживать!»