– Я уже видела, как умирают животные.
– Что ты говоришь? – администратор отложила все свои дела и разговаривала с девочкой.
– Да. У нас был хомяк по кличке Трамп. Я думала, что если назвать его в честь известной личности, то он возьмёт его качества и будет вести себя мудро и порядочно, но спустя три недели он сдох.
– Неужели? Как мой кролик?
– Я не знаю, как сдох ваш кролик, но, по-вашему, это порядочно? Сдохнуть на глазах трёхлетнего ребёнка.
– Так, Эмми, – вмешалась мама. – Остановись, пожалуйста, ты опять за своё! Что ты такое говоришь?
Но Эмми как будто её не замечала и продолжала говорить быстро, по-детски наивно, но крайне осмысленно. В какой-то момент Анне-Марии самой стало интересно слушать их разговор.
– Его лапы были очень холодные, и рот открылся так, будто говорил мне: «Беги, Эмми. Этот мир жесток». Ему не понравилось здесь. Он сказал мне, что лучше сдохнуть, и в следующий раз жить в лесу, чем жрать сухой корм непонятного происхождения и вертеться в колесе. И когда он стал совсем твёрдый, я положила его в коробку и выбросила в мусорный бак, прощай неблагодарный, – видно было, что девочка досадно злится, рассказывая подробности.
В вестибюле воцарилась тишина… Так происходило каждый раз, когда Эмми говорила что-то похожее на это.
Администратор открыла рот и только могла мычать и кивать головой в знак согласия того, что её кролик действительно пожелал выбрать лучший из миров.
Хорошо, что в этот момент доктор вышел с пациентом и, увидев новых посетителей, подошёл к ним с широкой улыбкой и дружеским рукопожатием, прервав всё это действо и смущение мамы маленького дьявола.
Мама и правда помнила этого хомяка, но она понятия не имела, что у её дочери к этому такое отношение. Ей даже понравилось.
Доктор был высокого роста и худощавого телосложения, на лице его была сияющая белоснежная улыбка. И Эмми, увидев его, почему-то села уже в реверанс, чем опять вызвала удивление всех присутствующих.
– Сэээр, – нараспев произнесла она. – Так любезно с вашей стороны, что у вас нашлось для нас время.
У всех сложилось ощущение, что они находятся в каком-нибудь XIX веке.
Миссис Робертс на секунду показалось, что на ней пышная юбка до самого пола в тысячу оборок и тугой корсет, который сжимает рёбра так, что нечем дышать.
Женщина с ресепшен, ещё не оправившись от услышанного, вдруг, увидев себя в зеркале, шарахнулась и, привстав, снова села. На неё смотрела юная леди с маленькой мушкой над верхней губой и аккуратно собранной причёской в костюме горничной.