Моим полем деятельности было освещение спортивных мероприятий, изредка подготовка обзоров – всё-таки в основной штат я не входила, оставаясь вольным писакой и фотографом в одном лице. Так что проблем с совмещением до сего дня не возникало: большую часть времени зависала у Палыча, успевая выполнять задания Артёма.
– Я к Антону собираюсь. Поедешь? – усмехнулся отец, предугадывая мой ответ.
– Не, – замотала головой. – В мои планы не входит лицезреть его шибко умную мину. Он мне ещё на прошлой неделе мозг вынес своими фразочками. Не представляю, как Маришка его терпит.
– Кто бы говорил, – с насмешкой хохотнул папа. – А представляешь, какого мне было? Если вы вместе, тушите свет.
– Да ладно, пап, – улыбнулась, – сам нас воспитывал!
– Вот и я про что. Яблочко от яблоньки…
Мы и правда были папиной копией. Только я позаимствовала характер, а брат вдобавок и весьма приятную внешность. Отец даже в свои пятьдесят мог фору дать нынешней молодёжи, так что я не могла удержаться от намёков, мол, неплохо бы хозяйку в дом найти. От меня толку, как от козла молока, – сутками пропадала то в сервисе, то на гонках, то в редакции. Так что всю домашнюю работу взяла на себя наша соседка, которой, кстати, мой великолепный отец Вадим Константинович Солнцев оказывал совершенно не соседские знаки внимания.
Чем не завидный жених? Голубоглазый, светловолосый, руки золотые, занимает весьма неплохую должность в местной агропромышленной компании, детки уже взрослые, сильно надоедать не будут. С характером только беда, но что есть, то есть. Ужиться можно.
Живут же душа в душу Антошка и Марина? Живут! Чем папа хуже?
– Яблочко ты мое, «Антоновка», – а ведь прав!
Смотришь на жёлто-зелёненький бочок – слюнки текут, аромат умопомрачительный… а как укусишь, иной раз так скривишься, что слёзы из глаз брызнут. Кислятина. Вот и я, когда из себя заправского автомеханика не строю, вполне себе нравлюсь. Глазёнки светло-карие, мамины; волосы каштановые, пострижены неровным, дерзким каре, чтобы сильно не мешались; фигура не хуже, чем у многих, – одним словом, любо-дорого посмотреть. А «начинкой» не вышла, увы. Кислая от язвительности, вредности и дерзости. Так ведь есть, кому нравлюсь, кто может и сладость почувствовать. Вот взять, например, Лёху. Постоянно с ним цапаемся, но любить его – люблю, в обиду не дам и любую сильно надоедливую дамочку отважу по малейшей просьбе.