Зал зашумел. Профессора, диссертанты, студенты – все пришли в замешательство. Раздались выкрики с мест – и восхищенные, и негодующие. Епископ зазвонил в колокольчик и громко потребовал:
– Тишина! Подсудимый даже не думает скрывать своих кощунственных заблуждений. Священный совет инквизиции выносит обвинительный приговор. Еретик будет сожжен заживо, и пусть это послужит уроком другим.
Присутствующие опять зашумели, на этот раз испуганно и приглушенно.
– Позвольте за него заступиться! – возвысил голос профессор.
Декан состроил испуганное лицо и принялся ожесточенно размахивать лапками, давая знак, чтобы тот замолчал. Но Гладкошерст не обратил на него внимания.
– В науке принято доказывать свою правоту. Провинившийся имеет право на отсрочку. Пусть он представит нам доказательства. Если он окажется прав, то его следует оправдать. Если нет – то приговор будет приведен в исполнение.
Епископ посовещался с коллегами.
– Священный совет дает осужденному отсрочку на одну ночь, не считая сегодняшней, – провозгласил он. – По окончании этого срока он должен представить неопровержимые доказательства своей теории. А до тех пор приговаривается к изгнанию, и если его хвост хоть раз мелькнет внутри Города – то он будет казнен на месте!
И он поднялся из-за стола, давая знать, что заседание окончено. Собравшиеся принялись расходиться. Тихоскок оказался в пустоте – никто не решался к нему подойти, никто не осмеливался сказать ему слова. Когда он направился к двери, все шарахнулись в стороны, как от больного крысиной чумкой. И лишь пожилой профессор не побоялся приблизиться и обнять его.
– Что вы? Зачем так? Они же увидят, – смущаясь, проговорил ученик.
– Я не боюсь этих котов, – ответил учитель. – В мои годы робеть уже поздно.
И тут же Тихоскок ощутил, как кто-то нежно дотронулся до его лапки. Он поднял глаза. На него печально смотрела Белянка. В ее красных глазках виднелись капельки слез. Белая шерстка на голове была уложена в модную прическу. Белянка была альбиноской, из-за чего по ней сходила с ума вся студенческая общага.
– Тихоня, мне так тебя жаль! – дрожащим голоском проговорила она.
– Подожди, меня еще рано жалеть! – расхрабрившись, заверил он. – У меня есть целые сутки. А в рукаве припрятан козырь, о котором они не знают.
– Какой у тебя может быть козырь? – грустно улыбнулся профессор.